Начальная форма: ДРЕВНИЙ
Часть речи: прилагательное
Грамматика: единственное число, женский род, именительный падеж, качественное прилагательное, неодушевленное, одушевленное
Формы:
древний, древнего, древнему, древним, древнем, древняя, древней,
древнюю, древнею, древнее, древние, древних, древними, древен, древня,
древне, древни, подревнее, подревней, древнейший, наидревнейший,
древнейшего, наидревнейшего, древнейшему, наидревнейшему, древнейшим,
наидревнейшим, древнейшем, наидревнейшем, древнейшая, наидревнейшая,
древнейшей, наидревнейшей, древнейшую, наидревнейшую, древнейшею,
наидревнейшею, древнейшее, наидревнейшее, древнейшие, наидревнейшие,
древнейших, наидревнейших, древнейшими, наидревнейшими Начальная форма: ЗАОСТРИТЬ
Часть речи: причастие
Грамматика:
единственное число, женский род, именительный падеж, неодушевленное,
одушевленное, непереходный, прошедшее время, совершенный вид,
страдательный залог
Формы: заострить, заострил,
заострила, заострило, заострили, заострю, заострим, заостришь,
заострите, заострит, заострят, заострив, заостривши, заостря,
заостримте, заостри, заостривший, заострившего, заострившему,
заострившим, заострившем, заострившая, заострившей, заострившую,
заострившею, заострившее, заострившие, заостривших, заострившими,
заострённый, заострённого, заострённому, заострённым, заострённом,
заострён, заострённая, заострённой, заострённую, заострённою, заострена,
заострённое, заострено, заострённые, заострённых, заострёнными,
заострены
Была весна, ранняя и суровая, как зима, но в другом роде. Недели на три припал к холодной земле резкий береговой норд.
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке
длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных рыб. Никто не
отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице
деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный
вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал «открытый
воздух» суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера,
трепля дым по крутым крышам.
Но эти дни норда выманивали Лонгрена из его маленького теплого
дома чаще, чем солнце, забрасывающее в ясную погоду море и Каперну
покрывалами воздушного золота. Лонгрен выходил на мостик, настланный по
длинным рядам свай, где, на самом конце этого дощатого мола, подолгу
курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно
дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к
черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами
фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом
отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных
взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего
окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе
Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к
смутной печали, равна действием глубокому сну.