Сивый это <span>по цвету: темносизый, серый и седой, темный с сединою
</span>
<span>Повесть Тургенева “Муму”, написанная в 1852 г., когда Тургенев находился под арестом за публикацию некролога о Гоголе, еще до печатания стала известна современникам. Чтение повести автором производило на слушателей очень сильное впечатление и возбуждало вопросы о прообразах, реальной основе произведения, о причинах лирического сочувствия, которым Тургенев окружает своего героя. Когда в 1854 г., после долгих споров цензоров, повесть появилась в “Современнике”, критики по-разному истолковали ее смысл. Рецензент “Пантеона” заметил в “Муму” “лишь простую историю любви бедного глухонемого дворника к собачонке, погубленной злою и капризною старухою”. Этому отвлеченно-моралистическому восприятию повести противостояли впечатления и оценки других критиков. И. С. Аксаков видел в Герасиме “олицетворение русского народа, его страшной силы и непостижимой кротости”. Герцен рассматривал повесть прежде всего не с общенациональной, а с социально-исторической точки зрения. “Тургенев,- писал он в статье "О романе из народной жизни в России",- не побоялся заглянуть в душную каморку дворового, где есть лишь одно утешение - водка. Он описал нам существование этого русского "дяди Тома" с таким художественным мастерством, которое, устояв перед двойною цензурой, заставляет нас содрогаться от ярости при виде этого тяжкого, нечеловеческого страдания”.</span>
Мцыри олицетворяет свободолюбие. Ему присуща внутренняя сила и мятежность духа. Он от природы непреклонен и горд. Физически он был слаб. Но это только внешняя сторона. Внутри же он сумел развить в себе могущество и силу духа. Попав в монастырь, герой томится в его стенах, напоминающих ему темницу. Мцыри чувствует себя в духовном заточении, постоянно терзающим его свободолюбивую натуру. Здесь «нет пищи» его гордому сердцу, которое жаждет борьбы. Мцыри ощущает, что огонь в его груди постепенно превращается в жар «бессильный и пустой». И от этого его страдания становятся безмерными. Герой, лишенный «отчизны, дома, друзей, родных», бесконечно одинок. Себя он сравнивает с листком, оторванным грозой. И вот это состояние оторванности от дорогого ему мира рождает непреодолимое желание из «келий душных и молитв» вырваться в «чудный мир тревог и битв». Он грезит свободой, «где люди вольны, как орлы». Ему хочется на волю, в ту жизнь, которая полна тревог, но так для него желанна. Самыми важными вжизни героя становятся три свободных дня, прожитые на свободе. Он, как живительной влагой, упивается красотой окружающей его природы. Зримо перед его глазами встает отчий дом и милые сердцу близкие люди. У Мцыри сладко замирает сердце от созерцания уединенных саклей с их удивительным спокойствием. Он с волнующим трепетом наблюдает за прекрасной девушкой. Герой полностью отдается схватке с грозным барсом, сражаясь насмерть с опасным хищником. Именно здесь, на воле, он по-настоящему счастлив.
Тяжелейшая горечь разочарования настигает Мцыри, вновь оказавшегося в монастыре. Но три дня свободы греют его душу. Понимая, что умирает, герой просит похоронить его саду, где «свежий воздух так душист». У своей последней черты он мысленно переносится в свою свободную «милую страну».
Летел Жаворонок высоко над землёй, под самыми облаками. Поглядит вниз – сверху ему далеко видно – и поёт:Я ношусь под облаками,Над полями и лугами,Вижу всех, кто подо мной,Всех под солнцем и луной.Устал петь, спустился и сел на кочку отдыхать. Вылезла из-под дерева Медянка и говорит ему:– Сверху ты всё видишь, – это правда. А вот снизу никого не узнаешь.– Как это может быть? – удивился Жаворонок. – Непременно узнаю.– А вот иди, ложись со мной рядом. Я тебе буду снизу всех показывать, а ты отгадывай, кто идёт.– Ишь какая! – говорит Жаворонок. – Я к тебе пойду, а ты меня ужалишь. Я змей боюсь.– Вот и видно, что ты ничего не знаешь, – сказала Медянка, – первое – я не змея, а просто ящерица; а второе – змеи не жалят, а кусают. Змей-то и я боюсь: зубы у них такие длинные, и в зубах – яд. А у меня, гляди-ка: малюсенькие зубки. Я ими не то что от змеи, от тебя и то не отобьюсь.– А где же у тебя ноги, если ты ящерица?– Да зачем мне ноги, если я по земле ползаю не хуже змей?– Ну, если вправду ты – безногая ящерица, – сказал Жаворонок, – так мне бояться нечего.Соскочил с кочки, лапки под себя поджал и лёг рядом с Медянкой.Вот лежат они рядышком, Медянка и спрашивает:– Ну-ка ты, верхогляд, узнавай, кто идёт, и зачем он сюда пожаловал?Взглянул Жаворонок перед собой и обмер: идут по земле высоченные ноги, через большие кочки, как через малые комочки земли, шагают, пальцами в землю след вдавливают.Перешагнули ноги через Жаворонка и пропали: не видать больше.Медянка на Жаворонка посмотрела и улыбнулась во весь рот. Облизнула сухие губы тонким язычком и говорит:– Ну, друг, видно, не разгадал ты моей загадки. Кабы ты знал, кто через нас шагнул, так не испугался бы. Я вот лежу и смекаю: две ноги высоких, пальцев на каждой счётом три больших, один маленький. И знаю уж: птица идёт большая, высокая, по земле гулять любит – хороши ходули для ходьбы. Так оно и есть: Журавль это прошёл.Тут Жаворонок встрепенулся весь от радости: Журавль ему знакомый был. Спокойная птица, добрая – не обидит.– Лежи, не пляши! – зашипела на него Медянка. – Гляди: опять ноги идут.И верно: ковыляют по земле голые ноги, неизвестно чьи.Пальцы словно лоскутами клеёнки обшиты.– Отгадывай! – говорит Медянка.Жаворонок думал-думал, – никак не может припомнить, чтобы прежде такие ноги видел.– Эх ты! – засмеялась Медянка. – Да ведь это совсем просто отгадать. Видишь: пальцы широкие, ноги плоские, по земле идут – спотыкаются. Вот в воде с ними удобно: повернёшь ногу боком – она воду, как ножом режет; растопыришь пальцы – и весло готово. Это Чомга-нырец – водяная такая птица – из озера вылезла.Вдруг упал с дерева чёрный комок шерсти, приподнялся с земли и пополз на локтях.Присмотрелся Жаворонок, а это вовсе не локти, а сложенные крылья.Повернулся комок боком – сзади у него цепкие звериные лапки и хвост, а между хвостом и лапками кожа натянута.– Вот чудеса! – сказал Жаворонок. – Кажется, крылатая тварь, как и я, а на земле узнать её никак не могу.– Ага! – обрадовалась Медянка, – не можешь узнать. Хвастался, что под луной всех знаешь, а Летучей-то Мыши и не узнал.Тут Летучая Мышь вскарабкалась на кочку, расправила крылья и улетела к себе на дерево.А уж из-под земли другие ноги лезут.Страшные лапы: короткие, мохнатые, на пальцах тупые когти, жёсткие ладошки в разные стороны вывернуты.Затрепетал Жаворонок, а Медянка говорит:– Лежу, гляжу и смекаю: лапы в шерсти – значит звериные, короткие, как обрубки, и ладошками врозь, а на толстых пальцах когтищи здоровые. На таких ногах по земле шагать трудно. А вот под землёй жить, землю лапами рыть да назад её за собой отбрасывать – очень даже удобно. Вот вышло у меня: подземный зверь. Крот называется. Гляди, гляди, а то он сейчас опять под землю уйдёт.Зарылся Крот в землю – и опять нет никого. Не успел Жаворонок в себя прийти, глядь: бегут по земле руки.– Это что за акробат? – удивился Жаворонок. – Зачем ему четыре руки?– А по веткам в лесу прыгать, – сказала Медянка. – Ведь это же Белка-векша.– Ну, – говорит Жаворонок, – твоя взяла: никого я на земле не узнал. Дай-ка, теперь я тебе загадку загадаю.– Загадывай, – говорит Медянка.– Видишь в небе тёмную точку?– Вижу, – говорит Медянка.– Отгадай, какие у неё ноги?– Да ты шутишь! – говорит Медянка. – Где ж мне так высоко ноги разглядеть?– Какие тут шутки! – рассердился Жаворонок. – Уноси свой хвост подобру-поздорову, пока не сгребли тебя эти когтистые лапы.<span>Кивнул Медянке на прощанье, вскочил на лапки и улетел.</span>
С давніх давен, душа була головною якістю в людині і зараз це цінується, але гроші і сила фізична витісняє душевні якості, тому люди страждають і самі перетворюються в них. Кожний день наповнений повітрям, росою ранковою і просто душевний спокій радує око і душу, тільки краєвиди природи та кохання здатні відродити людські якості в кожному із нас, тому живіть і насолоджуйтесь природою яку чудово описана в віршах Тичини, Рильського, Плужника.
