Правильный ответ
<em>Каир-хан правитель Отрара.</em>
Первая позиция исходит из того, что Сталиным было подхвачены и развиты лозунги и требования ленинской партии, с которыми она совершила революцию. Иначе говоря, имеется в виду, что Сталин продолжил дело революции по установлению в стране социалистического порядка. Действительно, сталинская риторика на словах обозначала развитие социализма, сохранение революционности, доведение до конца политики интернационализма и пролетарского освобождения. Однако на деле все сложилось не совсем так.
Вторая концепция утверждает, что Сталин реформировал ленинское государство, и она имеет под собой более веские основания, чем первая. По сути, характеру этих изменений можно заключить не о продолжении революции, коллективизации средств производства и более масштабного развертывания программы пролетарской демократии, а наоборот о сворачивании демократических мер (роспуск Рабкринов, контрольных органов рабочих на производстве), сворачивании ленинской Новой Экономической Политики, фактического забвения тех революционных требований пролетариата, с которыми ленинская партия пришла к власти. Иначе говоря, Сталин по сути стал олицетворением контрреволюции, реакции в отношении принятых Лениным мер экономического и политического благоустройства социалистического государства. Таким образом, деформация сущности совестского государства произошла на двух фронтах - в области общественно-экономической (свертывание НЭПа, развертывание политики репрессий в отношении внутрипартийной оппозиции), и области идеологически-теоретического наследия марксизма-ленинизма, где Сталин стал отстаивать тезисы о строительстве социализма в отдельно взятой стране и усилении роли государства в послереволюционный период. Это стало явной ревизией ленинской ортодоксии.
Казалось бы, ответ лежит на поверхности: четыре толстенных тома «Капитала» – это анатомия, это исчерпывающе точный научно-теоретический портрет исторически-конкретного типа экономической, – и всей прочей, – жизни общества (диалектического единства производительных сил и производственных отношений, материального базиса и духовной надстройки): капитализма. Научно-теоретический портрет (результат), полученный в процессе применения (и одновременного совершенствования ее самое) научно-безупречной философской методологии: материалистической диалектики.
Однако, едва ли стоит довольствоваться ответами, т.с. лежащими на поверхности. Особенно – в марксизме. Предельно насыщенном диалектикой и в силу этого – предельно парадоксальном феномене. Парадоксальном, разумеется, не в широко распространенном резонерски-очевидном, расхожем, рассудочном, негативном по преимуществу, смысле парадоксальности как чего-то отрицательного и посему: всенепременно предосудительного.
Парадоксальном в том смысле последней, – парадоксальности, – в каком ее понимал А.С. Пушкин: «И гений, парадоксов друг». Наше всё понимал, а наши все, – даже нотариально заверенные (о профессиональных и факультативных антимарксистах и речи нету) марксисты – резонерствуют. Впрочем, уже дорезонерствовались…
А ведь в бессмертной строчке великого поэта – ключ к пониманию феномена парадоксальности!
Парадокс – это симптом, это признак, это свидетельство наличия диалектики. Где-то рядом, близохонько. Той самой, которая – «в сущности все – относительно», той самой, которая отношение противоположностей одной сущности, сиречь: осуществляющееся диалектическое противоречие. Возникающее, развертывающиеся, разрешающееся. Разрешающееся в новое противоречие (меру), которое проходит все стадии собственного осуществления: тождество, различие, отношение противоположностей (собственно: зрелое противоречие). Или, по Гегелю: абсолютное тождество, разность, несущественное различие, различие, существенное различие, заостренное различие, противоречие…