В этой сильной фразе могущественного Воланда, героя романа «Мастер и Маргарита», сосредоточено все безмерное и невероятно эмоциональное уважение к талантливому и подлинному авторству. «Рукописи не горят», - в этой короткой сентенции присутствует целая гамма страданий и страстей, которым подвержены по-настоящему творческие люди, и, безусловно, переживания самого автора, неоднократно гонимого и преследуемого за свои неоднозначные и столь прекрасные произведения.
Этой фразой автор хочет заострить внимание читателя на том, что истинное искусство вечно, и что бы ни случилось, творец найдет свое признание, пусть даже через сотни, тысячи лет. Ведь как свидетельствует история, так мало талантливых людей было по-настоящему оценено своими современниками. Независимые, гениальные умы намного опережали свой век, и лишь далеким потомкам было суждено осознать всю силу и величие их дара. И пусть их книги публично сжигали на площадях, пусть их имена предавались анафеме, лишь мудрое время способно дать рукописям истинную ценность для будущих поколений и Искусства.
Так восставали из пепла произведения величайших авторов, несправедливо оклеветанных и забытых во времена инквизиции, террора, тотальной безграмотности и мракобесия. Ведь каждый, кто пытается вырваться из тесных уз всеобщей серости, во все времена представлял собой угрозу. Уничтожить такого врага, обратить в прах его произведения – это стремление темных и недальновидных людей нанесло немало невосполнимых потерь истории и искусству. Но «рукописи не горят», и прозрение, свет и истинный гений, несмотря ни на что, восторжествуют.
Ничто не может быть забыто на этой земле, и каждое брошенное в благодатную почву зерно обратится вскоре хорошим, щедрым урожаем. Так каждое талантливое произведение, правдивое слово или просто хороший поступок никогда не канут в бытие, а оставят свой след в памяти и душах многих людей
<span>Добру и состраданию.А также учит нас тому чтобы мы следили за своими животными чтобы они не потерялись.</span>
Симбирский помещик Сергей Аксаков (на снимке), написавший знаменитую сказку «Аленький цветочек», в письме сыну Ивану от 23 ноября 1856 года сообщал: «Я теперь занят эпизодом в мою книгу: я пишу сказку, которую в детстве я знал наизусть и рассказывал на потеху всем со всеми прибаутками сказочницы Пелагеи».
Пелагея эта была симбирской Ариной Родионовной. О ней известно, что в «очень молодых годах» крепостная девушка вместе с отцом бежала от «прежних господ своих Алакаевых» в Астрахань, где прожила более 20 лет, вышла замуж, овдовела. По сведениям литературоведа Бегунова, побег этот произошел в 1773-1775 годах, во время крестьянской войны под предводительством Пугачева.
«Ключница Пелагея, – писал Сергей Аксаков, – была в своем роде замечательная женщина… жила в наймах по купеческим домам и в том числе у купцов-персиян, соскучилась, проведала как-то, что она досталась другим господам, именно моему дедушке, господину строгому, но справедливому и доброму, и за год до его смерти явилась из бегов в Аксаково. Дедушка, из уважения к такому добровольному возвращению, принял ее очень милостиво, а как она была проворная баба и на все мастерица, то он полюбил ее и сделал ключницей».
В имеющейся о Пелагее литературе утверждается, что она досталась Аксакову по наследству. Весьма вероятно: симбирские дворяне между собой постоянно роднились.
Можно только усомниться в добровольном «возвращении», а точнее, явке с повинной.
При Екатерине II крепостное закабаление ужесточилось. Сурово наказывались не только беглые, но и те, кто их укрывал. Дед Аксакова скончался около 1797 года. Следовательно, Пелагея пришла из Астрахани в Ново-Аксаково около 1796 года.
С ней Сережа Аксаков, «мальчик с блестящими глазами и нежным сердцем», тесно общался не менее трех лет. Пелагея «…принесла с собою необыкновенное дарование сказывать сказки, которых знала несметное множество».
Мальчик десятки раз слушал сказки «Царь-девица», «Змей-Горыныч», «Иванушка-дурачок», «Жар-птица», варианты сказок из «Тысячи и одной ночи», но более других «Аленький цветочек».
<span>Несомненно, значительную часть из «несметного множества сказок» Пелагея переняла от бабушек, нянюшек, сельских сказительниц еще в родных местах, задолго до побега от Алакаевых. Аксаков сохранил для читателей портрет нашей землячки: «Образ здоровой, свежей и дородной сказочницы с веретеном в руках за гребнем неизгладимо врезался в мое воображение, и если бы я был живописец, то написал бы ее сию минуту, как живую».</span>
