Сжатое изложение учитель перед именем твоим вот текст Ей было девятнадцать, а самому младшему из нас - двенадцать, и каждый по-с
Сжатое изложение учитель перед именем твоим
вот текст
Ей было девятнадцать, а самому младшему из нас - двенадцать, и каждый по-своему был влюблен в нее, тоненькую девочку - учительницу.
Стоял октябрь, темно и хмуро было в классе. Мы решали задачку. Задача не получалась, казалась бессмысленной.
А она стояла у окна и вдруг открыла его, взяла упавший на подоконник багряный лист клена и повернулась к классу.
- Смотрите, какой он красивый! - Она высоко подняла листок, и столько детского удивления было в ее глазах, что мы столпились вокруг нее, как драгоценность, разглядывая увядший кленовый лист, хотя до того видели такие листья тысячу раз.
В классе словно посветлело, и почему-то вдруг легко решилась задачка.
... Наступила весна. Весна 1942 года. Война грохотала далеко от нас, но она была и в нашем селе. Война жила в прямоугольниках конвертов с похоронками, в мятых треугольниках писем с фронта, она виделась в глазах наших матерей и на опухших от голода лицах детей...
Мальчики тринадцати лет, мы, оставшиеся без отцов, хорошо знали цену хлеба. А хлебом тогда была картошка. Колхоз выделил клок земли учительнице, где она могла бы посадить картошку. Но что она могла, у нее не было даже лопаты! И вот тайком от нее мы вскопали ее участок, собрали по домам картошки и посадили. Кто нас научил этому? Не она ли сама, изо дня в день повторявшая, что нет больше радости, чем дарить радость другим!
В сентябре мы собрали картошку и привезли ей на квартиру. Она смеялась и плакала, отказывалась и целовала нас, грязных и усталых маленьких мужчин
А несколько дней спустя, не веря ушам своим, мы слушали Юрку Шустряка. "Она продала картошку," - вот что рассказывал Юрка. Продала картошку, которую мы вырастили для нее. Юрка клялся, что сам видел, как грузили на машину картошку, как смеялась она, провожая покупателей.
Она вошла в класс. Она поздоровалась с нами, но мы ей не ответили и расселись по партам подавленные и униженные. И так три дня, а на четвертый день мы прочли в районной газете заметку о благородном поступке учительницы Ирины Васильевны Орловой, безвозмездно отдавшей госпиталю 25 мешков картофеля... Утром всем классом мы просили у нее прощение. Последний раз она была с нами ясным декабрьским утром. Она давала свой последний урок, но не было урока, было прощание. Она читала Лермонтова и рассказывала о нем, но мы думали, что это последний раз, и не думали о Лермонтове
