Что касается главной героини повести, Марьи Кирилловны Троекуровой, то, на мой взгляд, образ ее перекликается с образом главной героини другого произведения А. С. Пушкина — Татьяной Лариной. В “Дубровском” это просто, если можно так выразиться, наброски, очертания того излюбленного образа, каким станет впоследствии для автора Татьяна. В моем представлении Маша Троекурова и Татьяна Ларина — это портрет одной и той же женщины, на в первом случае выполненный только черно-белыми красками, а во втором — яркий, красочный, со всевозможными оттенками. Какой же была Маша Троекурова, если смогла так всецело и безраздельно завладеть сердцем молодого и благородного разбойника, бывшего воспитанника кадетского корпуса Владимира Дубровского? Сказать красавица — недостаточно, потому что вокруг так много красавиц, скрывающих под маской безупречной внешности черствую душу. В Марье Кирилловне, наоборот, все было гармонично. Рано потерявшая мать, выросшая в одиночестве на лоне природы, с детства впитавшая в себя загадочные и таинственные сюжеты устного народного творчества, которыми изобиловали рассказы доброй няни-крестьянки, а затем вкусив сладость сентиментальных романов, которыми Маша, повзрослев, зачитывалась, сделали ее кроткой, чуткой и мечтательной. Отца своего Марья Кирилловна почитала, но друга и советчика в нем, как это часто бывает между родителями и детьми, не нашла. Кирила Петрович хоть и “любил ее до безумия, но обходился с нею со свойственным ему своенравием, то стараясь угождать малейшим ее прихотям, то пугая ее суровым, а иногда и жестоким обращением. Уверенный в ее привязанности, никогда не мог он добиться ее доверительности”.
<span>Когда в поместье к Троекуровым явился молодой учитель для сводного брата Маши и время от времени стал давать уроки музыки и ей, то вскоре девушка нашла в нем героя своего романа. Машу покорили в молодом учителе его благородство, усердие и особенно — его храбрость: “Воображение ее было поражено: она видела мертвого медведя и Дефоржа, спокойно стоящего над ним и спокойно с нею разговаривающего. Она увидела, что храбрость и гордое самолюбие не принадлежат исключительно одному сословию... ” С детства привыкшая видеть в своем доме мужчин, похожих поведением на своего отца: властных, разгульных, думающих только о деньгах и наживе, в учителе Маша нашла полную противоположность. Никогда не мечтавшая о богатстве, привыкшая довольствоваться малым, и, наоборот, высоко ценившая духовное богатство человека, Маша почувствовала в молодом человеке родственную натуру, и сердце ее безропотно поддалось его зовущему сердцу. </span>
<span>Узнав вскоре, что учитель Дефорж — это не кто иной, как Дубровский, известный разбойник, которого давно уже разыскивает полиция, Маша хоть и испугалась, но не отреклась от него. Узнав о мысли отца выдать ее замуж за нелюбимого, но богатого человека, Маша решилась на побег с Дубровским. Но судьбе было угодно отнять у нее последний шанс быть с любимым: побег не удался. Мертвенно бледна Маша-невеста, на лице — ни кровинки. Стоя у алтаря, “Марья Кирилловна ничего не видала, ничего не слыхала, думала об одном, с самого утра она ждала Дубровского, надежда ни на минуту ее не покидала... ”. Но чуда не случилось — Дубровский не приехал. Обряд был совершенИ когда, уже после церкви, за каретой послышались крики погони, и Дубровский со своими людьми попытался освободить Марью Кирилловну, молодая княгиня, собрав все свои силы, с твердостью воспротивилась, сказав при этом, что она уже обвенчана, она жена другого. Точно так же, как и Татьяна Ларина из “Евгения Онегина”, Маша не боится признаться, что любит Дубровского, и точно так же, как Татьяна, не может предать того, кого назвала перед Богом своим мужем. А все дело в морали, в чувстве долга и ответственности, на которых Маша выросла и которые проа чно впитала в себя. Честь и долг для нее дороже любви. В этом и достоинство главной героини “Дубровского”, и жизненная драма.</span>
<span>Я соображал: как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье… Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников, но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания… И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, — и все обстоит благополучно.</span>