С самого начала главы "Бэла" намечается противостояние по двум линиям: Печорин - Грушницкий, Печорин - княжна Мери. К моменту столкновения Печорина с представителями того общества, к которому он сам принадлежит, на его совести уже много чего накопилось: смерть Бэлы, оплаканная двумя слезами и осмеянная сатанинским хохотом; рухнувшие иллюзии Максима Максимыча и подорванная вера в человечество; разоренное гнездо "честных контрабандистов", Янко и старуха, брошенные умирать голодной смертью. Черед быть первой жертвой по композиционному построению выпадает Бэле: "Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою... Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, - только мне с нею скучно..." (Лермонтов. С.483). История любви дикарки и цивилизованного человека давно уже была банальной, и если она описана у Лермонтова, то, как знать, может быть, с целью подчеркнуть связь его героя с целой галереей портретов романтических предшественников. Их всех увлекала иллюзия незаурядности неискушенной натуры, и всех разочаровывала неразвитость ее и ограниченность. Бэла становится жертвой своеволия Печорина; она насильственно вырвана из своей среды, из естественного течения ее жизни. Современный исследователь Б.Т. Удодов замечает по этому поводу: "Погублена прекрасная в своей естественности, но хрупкая и недолговечная гармония неискушенности и неведения, обреченная на неизбежную гибель в соприкосновении с реальной, хотя бы и "естественной" жизнью, а тем более со все более властно вторгающейся в нее цивилизацией" (Удодов. С.84). Требовательного, развитого сознания Печорина не могло удовлетворить "простосердечие" Бэлы. Современный человек, с усложненной психикой, не в состоянии отрешиться от самого себя и удовлетвориться жизнью, текущей безотчетно. Для истинной полноты жизни недостаточно, чтобы настоящее имело основание только в себе самом, в своей непосредственной данности: любить лишь потому, что любится, охотиться потому, что хочется преследовать зверя. Печорину мало, чтобы его поступки имели свои "достаточные основания" в страстях или прихотях: ему нужно, чтобы у них были также и цели. Этого требует как его активная натура, так и его критическое, ищущее сознание. Любовь тоже должна иметь содержание, смысл. "Осмысленное содержание была бессильна дать любовь, в которой не было сознания, но лишь "простодушие" и "невежество", сколько бы ни заключалось в ней преданности и страсти, грации и нежности"
