На самом западном краю земли пас коров великан Герион, имевший три туловища, три головы, шесть рук и шесть ног. По приказу Эврисфея Геракл отправился за этими коровами. Сам дальний путь на запад уже был подвигом, и в память о нём Геракл воздвиг два каменных (Геркулесовых) столпа по обеим сторонам узкого пролива близ берегов Океана (современный Гибралтар). Герион жил на острове Эрифии. Чтобы Геракл мог достичь его, солнечный бог Гелиос дал ему своих коней и золотой челн, на котором он сам ежедневно плавает по небу.Убив сторожей Гериона – великана Эвритиона и двуглавого пса Орфо – Геракл захватил коров и погнал их к морю. Но тут на него бросился сам Герион, прикрывая три своих тела тремя щитами и бросая сразу по три копья. Однако Геракл расстрелял его из лука и добил палицей, а коров перевёз на челне Гелиоса через Океан. По пути в Грецию одна из коров убежала от Геракла на Сицилию. Чтобы освободить её, герою пришлось убить на поединке сицилийского царя Эрикса. Потом на стадо наслала бешенство враждебная Гераклу Гера, и разбежавшихся с берегов Ионийского моря коров едва удалось переловить во Фракии. Эврисфей, получив коров Гериона, принёс их в жертву Гере...
Так вот)))
История о блохе от лица Платова
Я, донской казах Платов, как-то раз поехал с государем в Английские кунсткамеры. Долго ходили, смотрели. В самой последней стояли рабочие и держали поднос, на котором ничего не было. Государь удивился, что ему подают пустой поднос. Англичане сказали, что бы он посмотрел на соринку на подносе. Государь посмотрел и увидел: точно, лежит на серебряном подносе самая крошечная соринка. Оказалось это выкованная блоха из чистой англицкой стали, а в середине у неё завод и пружина. Если повернуть ключик, то она начинала танцевать. Государь залюбопытствовал, ему подали мелкоскоп, и он увидел, возле блохи на подносе ключик. Насилу государь этот ключик ухватил и вставил, как почувствовал, блоха начала усиками водить, потом ножками стала перебирать, танцевать и прыгать. Государь сразу же велел англичанам миллион дать.
Я очень рассердился, так как англичане блоху в дар подали, а футляра на неё не принесли. Государь купил у них орех, в котором блоха поместилась, опустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а что бы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана перламутром и рыбец костью.
Удивительная блоха оставалась у Александра Павловича до его кончины.
Император Николай Павлович один раз стал пересматривать доставшуюся ему от брата шкатулку и в ней нашёл стальную блоху, которая уже давно не была заведена и потому не действовала, а лежала смирно, как коченелая. Я услыхал, что во дворце беспокойство по поводу блохи, явился к государю и рассказал, как все это было при моих глазах в Англии. Государь в своих русских людях был очень уверенный и никакому иностранцу уступать не любил, он мне сказал, что бы я поехал на тихий Дон через Тулу и показал Тульским мастерам эту блоху.
Я взял стальную блоху, и как поехал через Тулу на Дон, показал её тульским оружейникам, слова государевы им передал и уехал.
Вернувшись обратно в Тулу, пошёл сразу к мастерам, открыл шкатулку, а аглицкая блоха лежала там, какая была, а кроме её ничего больше не было.
Рассердился я, ругался, схватил за шиворот босого левшу и кинул его к себе а коляску в ноги. Так мы и ехали до самого Петербурга. Я боялся к государю на глаза показаться, потому что он ничего не забывал.
Приехали, Николай Павлович спросил меня, как его Тульские мастера простив англицкой блохи себя оправдали? Я и отвечал в том роде, как мне дело казалось. Он потребовал подать шкатулку, посмотрел и сказал: -Что за лихо! Но веры в свои русских мастеров не убавил. Попросил привести к нему оружейника, который внизу находился. Левша ему рассказал, что ничего не возможно видеть, потому что их работа против такого размера гораздо секретнее. Сказал, что надо всего одну её ножку в подробности под весь мелкоп подвести и отдельно смотреть на каждую пяточку, которой она ступает. Положили, как левша сказал, и государь, как только глянул в верхнее стекло, так весь и просиял. Взял левшу, какой он был не убранный и в пыли, не умытый, обнял его и поцеловал, а потом обернулся ко всем предвоенным и сказал:-Видите, я лучше всех знал что мои русские меня не обманут. Глядите говорит, ведь они англицкую блоху на подковы подковали!
Родился будущий писатель в Воронеже в знатной, но обедневшей дворянской семье. Бунин гордился своим происхождением: «Все мои предки были связаны с народом и землёй, были помещиками. Помещиками были и деды, и отцы мои, владевшие имениями в средней России, в том плодородном подстепье, где... образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть ли не все величайшие русские писатели во главе с Тургеневым и Толстым». Отец писателя, Алексей Николаевич Бунин, был настоящим русским дворянином. Азартный и беззаботный, больше всего любивший охоту и пение под гитару, он в молодости служил в канцелярии Дворянского собрания, участвовал в Крымской кампании 1853—1856 годов, а после возвращения жил в деревне и растрачивал за картами наследство. И всё же Алексей Николаевич был незаурядной личностью. Как вспоминала жена писателя, В. Н. Муромцева-Бунина, отец «принадлежал к тем редким людям, которые... всех пленяют, возбуждают к себе любовь, интерес за благостность ко всем и ко всему на земле, за художественную одарённость, за неиссякаемую весёлость, за подлинную щедрость натуры». Образ жизни отца казался младшему сыну (у Ивана Алексеевича были ещё старшие братья Юлий и Евгений и младшие сёстры Мария и Александра) образцовым. С годами он не утратил сыновней любви. Мать, Людмила Александровна, урождённая Чубарова, также происходила из старинного дворянского рода. Она занималась воспитанием детей и самозабвенно их любила, особенно Ваню. Детство Бунина прошло в поместье на хуторе Бутырки Елецкого уезда Орловской губернии — среди «моря хлебов, трав, цветов».
Песня о Соколе» открывается развернутым описанием моря. Оно изображается в произведении как некий живой организм. Море в классической литературе традиционно символизирует жизнь. М. Горький широко использует в этой пейзажной зарисовке эпитеты («в дали, облитой голубым сиянием луны» , «мягкое и серебристое» (море) , «неугомонные волны») . Ведущим мотивом в этой поэтической экспозиции является мотив сна.
В произведение введен рассказчик — старый крымский чабан Надыр-Рагим-оглы, который исполняет старую песню «унылым речитативом» .
В сюжете песни противопоставлены друг другу два героя: Уж и Сокол. Как в басне, за этими героями скрываются два типа людей: к первому относятся исключительные личности, герои, ко второму — те, кто ползет по жизни, не пытаясь подняться над повседневностью. Горькому важно показать, что Соколы и Ужи — люди разной породы: даже при всем желании Уж никогда не сможет стать Соколом. Его не вдохновляет радость полета. Его стихия — земля, и он тоже по-своему счастлив: «Земли творенье — землей живу я. И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою» .
Однако больше никто, кроме самого Ужа, им не гордится, а вот о погибшем гордом и смелом Соколе, который даже в своем смертельном последнем полете остался героем, гремит песня волн. В этой песне есть такие слова: «О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью.. . Но будет время — и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!» . Произведение написано в 1895 году. Это было время, когда в России назревала эпоха глобальных социальных перемен. Многие современники увидели в словах М. Горького скрытый призыв к революции.
Заключительный фрагмент произведения также украшает пейзажная зарисовка, в которой отражена вся глубина энергетики окружающего пространства: «Море так внушительно спокойно, и чувствуется, что в свежем дыхании его на горы, еще не остывшие от дневного зноя, скрыто много мощной сдержанной силы» . Романтический порыв автора обращен к небу в ожидании дивной музыки откровения.
Поэтичен язык произведения. В нем много олицетворений («А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят пустить их погреться к костру» , «...Горы зноем дышали в небо») , эпитетов («темное, могучее море» , «свободная птица» , «печальный рев» , «львиный рев» , «призыв гордый») , сравнений («капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни») .
<span />