Формально эта картина считается исследователями парной к «Я и деревня».
Шагал представляет себя преуспевающим художником: ухоженные волосы, элегантный костюм, изображенный в кубофутуристской манере, цветок в петлице и модный галстук.
За его спиной в окне виднеется Париж и светящаяся огнями Эйфелева башня. Перед ним на мольберте «Россия, ослы и другие», считавшаяся тогда его лучшей картиной, неизменным воспоминанием о родном Витебске. Он работает над картиной «семью пальцами» – идиома на идише, означающая «очень быстро». Также 7 пальцев могут быть соотнесены с библейскими 7 днями творения мира.
Справа от его головы из плывущего облачка выступает видение православной церкви. Впервые в творчестве Шагала появляется схематизированный пейзаж Витебска, он заключен в кругловидное обрамление, с маленьким зеленоглавым храмом в центре.
Надпись на стене на еврейском языке: слева – «Париж», справа – «Россия». Это одновременно и следование коллажной технике кубистов, и признание своей оторванности от корней. Художник одновременно выражает чувство бесприютности, неприкаянности и подтверждает свою принадлежность к 3 культурам. Под конструкцию верха мольберта замаскирован фрагмент «лестницы», это неслучайный символ восхождения от уровня внешнего восприятия на постижения сокровенного значения.
На палитре, которую художник держит в руке, множество красок – символ успеха и процветания. Нижняя часть лица изображенного живописца уподобляется, на манер кубистов, прямоугольнику картины. Как верно подметила 2 супруга М. Шагала В. Хаггард, «Марк схематично изобразил черты своего лица странным и прекрасным узором».
Разнородные элементы на картине как бы образуют некие психические планы, где в музыкальных созвучиях соединяются воедино навязчивые видения, всплывающие в сознании фрагменты жизни, создавая образную структуру изобразительных метафор.
Эту картину исследователи связывают с миром русской иконы: о ней напоминает статичная поза художника-демиурга, его «говорящие» атрибуты, ритмичность и плоскостность декоративно-нарядного изображения, применение обратной перспективы.
1.Начало.Жизнь Рукодельницы, Ленивицы и их нянюшки
Жили-были Рукодельница да Ленивица, да с ними нянюшка. Рукодельница рано вставала и тут же за дело принималась. А Ленивица меж тем в постельке лежала, с боку на бок ворочалась.
2.Необычный случай с Рукодельницей
Однажды с Рукодельницей беда приключилась: случайно упустила она ведро в колодец. Строгая нянюшка и говорит: «Сама ведёрко утопила, сама и доставай!»
Пошла Рукодельница опять к колодцу, за верёвку ухватилась да на самое дно и опустилась. Смотрит — перед ней печка, а из печки пирожок поглядывает да приговаривает:
— Кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт.
Рукодельница вынула его и за пазуху положила. Дальше идёт, смотрит — в саду дерево, а на дереве золотые яблочки меж собою говорят:
— Кто нас с дерева стрясёт, тот себе возьмёт.
Рукодельница и натрясла яблочек в передник.
Дальше идёт, смотрит — старик Мороз Иванович на ледяной лавочке сидит.
— Здорово, — говорит, — Рукодельница! Спасибо тебе, девица, что пирожок мне принесла — давно уж я горяченького не ел.
Они вместе пирожком да яблочками наливными позавтракали, а потом старик сказал:
— Знаю, за ведёрком ты пришла; я тебе его отдам, только ты мне за то три дня послужи.
И вот пошли они в дом, а дом тот был весь изо льда, а стены были украшены снежными звёздочками блестящими, а на постели вместо перины снег лежал.
Принялась Рукодельница снег взбивать, чтобы старику спать было помягче, и руки у неё, у бедной, окостенели, но потёрла она их снежком, руки и отошли. А Мороз Иванович приподнял перину, а под ней — травка зелёная. Рукодельница удивилась: зачем старик травку на свет Божий не выпускает, он и ответил:
— Ещё трава в силу не вошла. Вот весна придёт, перина растает, травка заколосится, зерно выглянет, его крестьянин на мельнице смелет, и будет мука, а из муки ты хлебы испечёшь.
Потом старик спать на взбитую перину улёгся, а Рукодельница по хозяйству хлопотать стала. Так и прожили они три дня, а когда ей уходить надо было, Мороз Иванович сказал:
— Спасибо тебе, утешила старика. Вот твоё ведёрко, я в него серебряных пятачков насыпал, а ещё брильянтик — косынку закалывать.
2. Ленивица тоже хочет подарков
Рукодельница поблагодарила Мороза Ивановича, домой пошла и там рассказала, что с ней приключилось. Нянюшка и говорит Ленивице:
— Видишь, что люди за работу получают! Опустись в колодец, найди старичка да послужи ему.
Пошла Ленивица к колодцу, да и бух прямо к дну. Печку с пирожком увидела, дерево с яблочками наливными — ничего не взяла, лень было. Пришла к Морозу Ивановичу с пустыми руками:
— Хочу послужить да за работу получить!
— Дельно говоришь. Взбей-ка мне перину, в доме чисто прибери, да кушанье приготовь.
Ленивица подумала: «Не стану я себя утомлять», — да и не сделала, что велел ей Мороз Иванович.
Старик сам кушанье сготовил, в доме прибрал да Ленивицу накормил. Прожили они три дня, и девица награду запросила.
— Какая ж была твоя работа? — удивился старичок. — Это ты мне должна заплатить, потому что я тебе служил. Да ладно, какова работа — такова награда.
Мороз Иванович дал Ленивице в одну руку огромный серебряный слиток, а в другую — большой-пребольшой брильянт.
Ленивица старика даже не поблагодарила, домой радостная побежала. Пришла и хвастается.
— Вот, — говорит, — я не сестре чета, не горсточку пятачков заработала...
Не успела она договорить, как слиток серебряный да брильянт растаяли и полились на пол...
3. Концовка
А вы, детушки, думайте-гадайте, что здесь правда, что неправда, что шутки ради сказано, а что в наставление...
Старшему из-за всех, Феде,было бы было 14 лет это очень стройный мальчик с красивыми и тонкими немного мелкими чертами лица;кудрявыми,белокурыми волосами; светлыми глазами и постоянной полувеселой, полурассеяной улыбкой. Он принадлежал, по всем приметам, к богатой семье и выехал в поле не по нужде, а так, для забавы. На нём была пёстрая ситцевая рубаха с жёлтой каёмкой; небольшой новый армячок, На одетый в накидку, что у тебя сжался на его узеньких плечиках; на голуби ником хуясе висел гребешок. Сапоги его с низкими голенищами были точно его сапоги- не отцовские. У второго мальчика, Павлуши, волосы были в всколоченные, чёрные, глаза серые, скулы широкие, лицо бледное,рот большой, но правильный, вся голова огромная, так говорится, с пивной котёл, тело приземистое, неуклюжее. Малый был неказистый – что и говорить! – а всё-таки он мне понравился: глядел он очень умна и прямо, да и в голосе у него звучала сила. Одеждой своей он щеголять не мог: вся она состояла из простой за замашной рубахи да из заплатанных портов. Лицо третьего, Илюши, было довольно не значительно: горбоносо, вытянутое, подслеповатое, оно выражала какую-то тупую, болезненную заботливость; за сжатые губы его не шевелились, сдвинутые брови не расходились – он условно все щурился от огня. Его жёлтые, почти белые волосы торчали острыми косицами из-под Низенькой войлочной шапочки, которую он обеими руками то и делал на двигал на свои уши. На нём были новые лапти и онучи, толстая верёвка, три раза перевитые вокруг стана, тщательно стягивался его опрятную чорную свитку. И ему и Павлуше на вид было не более 12 лет. Четвёртый, Костя, мальчик лет 10, возбуждал моё любопытство своим задумчивым и печальным взором. Всё лицо его было не велико, худо, в веснушках, книзу заострённым, как у белки; губы едва было можно различить;но странное впечатление производили его большие, чёрные, жидким блеском блестевшие глаза; они, казалось, хотели что – то высказать, для чего на языке, – на его языке по крайней моря, – не было слов. Он был маленького роста, сложенья тщедушного и одет довольно бедно. Последнего, в Ваню, я с сперва было и не заметил: он лежал на земле,смирнехонько прикорнув под угловатую рогожу, и только изредка выставлял из-под неё свою русую кудрявую голову. Этому мальчику было всего 7 лет
Светит красно солнышко.
И упал молодец на сыру землю.
Ночка была черным-черна.
Девица, что лебёдушка, бела.
Добрый молодец одолел всех врагов.