Развесить уши-поверить в ложь или её слушать
сизифов труд-бесполезное действие
танталовы муки-тяжёлые страдания без перерыва
ахиллесова пята-слабое место
олимпийское спокойствие-невозмутимость железная выдержка
гомерический смех-больной смех
троянский конь-предмет событие от которого не знаешь чего ждать
яблоко раздора-предмет спора
ящик пандоры-скрытая угроза
Мою подругу зовут Настя ей(.....)лет.Она учится в (....)классе.Мы сней дружим уже давно.Иногда у нас были ссоры.Но мы очень быстро мирились.Она очень хорошая и дружелюбная.Настя всегда помогает мне если у меня проблемы.Она мне очень нравится.
Можешь добпвить свое.)))
<span>У стихотворения 22 июня нет никакой особой истории. Насколько я знаю ) Нам так говорила учительница ) Цитирую ) Просто он уехал на войну, а женщина, которую я любил, была в тылу вот он и написал стих для неё !!!</span>
Место Троекурова Кириллы Петровича в романе- второе,после Дубровского младшего. Кирилла Петрович владеет большим участком земли и больше сотни душ. К нему все подлизываются,благодаря его деньгам.Троекурова все боятся.
Если судить по хронике жизни Есенина за 1917—1918 годы, может создаться впечатление о поэте как о необычайно ловком “приспособленце”1 .
До 27 февраля 1917 года в высказываниях и поступках Есенина не обнаруживается ни малейшего внешнего признака революционных настроений. Он активно задействован в мероприятиях праздничного дворцового ритуала: 1, 5 и 6 января присутствует на богослужениях в Феодоровском Государевом Соборе, 19 февраля выступает с чтением своих стихов в трапезной палате Федоровского городка перед высокопоставленными членами “Общества возрождения художественной России” (Летопись. С. 19, 20, 27). При этом ни в письмах, ни в устных беседах, зафиксированных мемуаристами, Есенин не выказывал никакого неудовольствия или протеста в связи со своей ролью обласканного Двором “поэта-самородка”.
О том, как эта роль воспринималась общественностью, лучше всего свидетельствуют два высказывания, прозвучавшие как раз накануне начала беспорядков — 22 и 23 февраля. Умильно описывая недавний завтрак в честь “Общества возрождения художественной Руси”, корреспондент официальных “Петроградских ведомостей” сообщает: “Песенники, гусляры и народный поэт Есенин, читавший свои произведения, опять мешали действительность со сказкой” (Летопись. С. 29). Тогда же Зинаида Гиппиус записывает в своем дневнике впечатления от заседания Религиозно-Философского Общества: “Особенно же противен был, вне программы, неожиданно прочтенный патриото-русопятский “псалом” Клюева <…> За ним ходит “архангел” в валенках”2 . И консервативный журналист, и либеральная писательница отмечают в есенинском облике и складе смешение: первый — “действительности со сказкой”, вторая — елейно-“небесного” (“архангел”) с нелепо-“земным” (“валенки”); для первого “народный поэт” воплощает чудесное возвращение старины, для второй — черносотенный карнавал, вдвойне позорный на фоне тревожных февральских событий. “Бедная Россия. Да опомнись же! ” — такими словами Гиппиус заключает пассаж о Клюеве и Есенине (Гиппиус. Т. 1. С. 446).
“Народный поэт” “опомнился” гораздо быстрее, чем можно было ожидать. На это ему понадобилось чуть больше двух недель.
<span>Позже, как бы отвечая на вопрос, где он был во время Февральской революции, Есенин насочинит немало по-хлестаковски вдохновенных легенд. Так, в поэме “Анна Снегина” поэт заговорит от имени фронтовика-дезертира, измученного войной “за чей-то чужой интерес”:
</span>
