Ответ:
Не умеющий скрывать свои чувства, Ленский вызывает «друга» на дуэль. Владимир не понимает перемены в Онегине, да и не пытается проанализировать его поведение и причины поступка. Он не столько отстаивает свою честь, сколько спасает Ольгу от Евгения. «Он мыслит: «Буду ей спаситель. Не потерплю, чтоб развратитель Огнем и вздохов и похвал Младое сердце искушал...» ». Ему и в голову не приходит, что это очередная игра Онегина, способ мщения за испытанное раздражение при виде многочисленных гостей. Ведь Ленский — романтик, для него мир делится на черное и белое, и он воспринимает ухаживания Онегина за его невестой за чистую монету.
Онегин понимает, что был неправ, даже испытывает угрызения совести: « И поделом: в разборе строгом, На тайный суд себя призвав, Он обвинял себя во многом...». Но правила светского общества беспощадны, и Онегин, опасаясь быть обвиненным в трусости, принимает вызов: «Вмешался старый дуэлист; Он зол, он сплетник, он речист... Конечно, быть должно презренье Ценой его забавных слов, Но шепот, хохотня глупцов...».
Поведение героев перед дуэлью еще раз убеждает читателя в их «разности»: Ленский переживает, «Шиллера открыл», но не может не думать об Ольге и пишет любовные стихи. Онегин же «спал в это время мертвым сном» и едва не проспал.
По правилам того времени Онегин мог предотвратить дуэль, извинившись перед Ленским, объяснив причины своего поведения; или выстрелить в воздух.
Но он об этом и не мыслит.
Глубоко,шумела буря,как поёт ранним утром пастуший рожок, мелодия росла, как ветер,прохладными брызгами, порыв воздуха, исходивший от музыки... и т.д.
Михаил Юрьевич Лермонтов Бородино – Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, Да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия Про день Бородина! – Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри – не вы! Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля… Не будь на то господня воля, Не отдали б Москвы! Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры О русские штыки?» И вот нашли большое поле: Есть разгуляться где на воле! Построили редут. У наших ушки на макушке! Чуть утро осветило пушки И леса синие верхушки — Французы тут как тут. Забил заряд я в пушку туго И думал: угощу я друга! Постой-ка, брат мусью! Что тут хитрить, пожалуй к бою; Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою За родину свою! Два дня мы были в перестрелке. Что толку в этакой безделке? Мы ждали третий день. Повсюду стали слышны речи: «Пора добраться до картечи!» И вот на поле грозной сечи Ночная пала тень. Прилег вздремнуть я у лафета, И слышно было до рассвета, Как ликовал француз. Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус. И только небо засветилось, Все шумно вдруг зашевелилось, Сверкнул за строем строй. Полковник наш рожден был хватом Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой. И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой. Ну ж был денек! Сквозь дым летучий Французы двинулись, как тучи, И все на наш редут. Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами, Все промелькнули перед нами, Все побывали тут. Вам не видать таких сражений!.. Носились знамена, как тени, В дыму огонь блестел, Звучал булат, картечь визжала, Рука бойцов колоть устала, И ядрам пролетать мешала Гора кровавых тел. Изведал враг в тот день немало, Что значит русский бой удалый, Наш рукопашный бой!.. Земля тряслась – как наши груди; Смешались в кучу кони, люди, И залпы тысячи орудий Слились в протяжный вой… Вот смерклось. Были все готовы Заутра бой затеять новый И до конца стоять… Вот затрещали барабаны — И отступили басурманы. Тогда считать мы стали раны, Товарищей считать. Да, были люди в наше время, Могучее, лихое племя: Богатыри – не вы. Плохая им досталась доля: Не многие вернулись с поля, Когда б на то не божья воля, Не отдали б Москвы!
Поступков-то у Левши, не очень много описал Лесков, но все его дела, удивительным образом служили благу народа. Не его, Левши благу, вспомните, когда блоху подковали, имя всех мастеров выбили на подкове, а имя Левши нет, потому что он выполнял самую тонкую работу, ковал гвоздики, а там уже не напишешь, слишком мелко. Ни царю, ни верному слуге его Платонову - помните как он с ними разговаривал? Именно народу русскому, величию Руси.Хвастливые англичане привезли блоху, Левша с други осадил их, подковав ее. В Англии, ему предлагают остаться и состоялся разговор, в котором Левша совершенно четко и ясно выразил свое свое предпочтение российскому перед англицким. У них даже бабы одеты не так, и все не настоящее. И самое его последнее деяние, ради которого он отдал жизнь - наказ не чистить ружья кирпичом так до царя и не дошло, но Левша ради этого море переплыл, заболел и умер. Может не все знают, со времен Павла, кажется, основное внимание в войсках уделяли внешнему виду, браваде и блеску войска, а не его военной подготовке. Ради этого чистили стволы ружей изнутри кирпичной пылью. Естественно, ствол изнашивался, диаметр становился больше, а полет пули после выстрела и точность - все меньше. Вот Левша и заботился, что бы и в России поступали как рачительные хозяева и разумные воины, заботясь о блеске не забывали о дальности и точности стрельбы. Он заботился о народе, он был частью народа - думал, жил, творил как народ. Естественно, что народ принял его не как литературного героя, а как неизвестного доселе мастера, о котором они узнали и которого стали уважать за дела его