<span>1)В романе происходит все от 1-го лица.Видна судьба героя..Как то так
2)Да,согласна..Обосновать не знаю как,тут сам(а)
3) не знаю</span>
Ключевой фразой, на мой взгляд, в финальных строках текста Ю. Я. Яковлева является последнее предложение, в котором автор сравнивает Косту с веточкой багульника. Этим сравнением писатель хотел донести до читателя мысль о том, что лучшие стороны человеческой души могут раскрыться окружающим неожиданно, спустя какое-то время, через поступки и дела человека, что и произошло с героем рассказа.
Поначалу одноклассники относились к неразговорчивому и скрытному Косте с непониманием и недоверием. У учительницы Женечки Коста тоже вызывал неприятные чувства. Это подтверждают предложения № 2, 15 - 18.
Но однажды ребята и учительница изменили своё мнение о Косте. Чтобы подтвердить сказанное, обратимся к предложениям 19, 20. Из указанных примеров следует, что это произошло благодаря неожиданно расцветшему багульнику, прутики которого Коста принёс в класс (предложения 5-11).
Проследив за своим учеником, стремительно убегавшим куда-то после последнего урока, Женечка сделала для себя неожиданное открытие: оказалось, что Коста торопился к тем, кому нужна была его помощь: людям и собакам (предложения 27 – 48). Женечка поняла, что она совсем не знала своего ученика, ведь за молчаливой и подозрительной натурой скрывалось очень доброе и отзывчивое сердце.
Таким образом, обращаясь вновь к последнему предложению данного текста, можно сказать, что красота души героя рассказа Ю. Яковлева раскрылась перед одноклассниками и учительницей так же неожиданно, как красота багульника.
<span>М. Е. Салтыков, взявший литературный псевдоним Щедрин, происходил из старинного дворянского рода. Детские годы он провел в помещичьей усадьбе, где и познакомился с ужасами крепостного права. Впоследствии, окончив привилегированное учебное заведение — Царскосельский лицей, писатель занимал крупные и важные должности в русском государстве. Он вполне познал, как действует государственная чиновничье-бюрократическая машина, как неправедно творится суд, как слагается психология чиновников, занимающих незначительные и значительные местa. Этот жизненный и служебный опыт привел Салтыкова-Щедрина к мысли о том, что главное бедствие русской действительности — крепостное право. Но оно держится на двух основаниях — рабской покорности народа, его психологии при всей ценности замечательных качеств русских людей и на силе круговой поруки, общих корыстных интересов правящих слоев, создавших сложную, прочную систему обмана, грабежа и полной бесконтрольности.</span><span>В государственном механизме и во всех деяниях высших чиновников от императора и губернаторов до каких-нибудь мелких делопроизводителей царствовал один и тот же порядок. Во-первых, они не опасались ответственности и получали возможность творить что хотели, не ожидая наказания или возмездий! Лишь на короткие мгновения им угрожали бессмысленные бунты, которые легко подавлялись. Во-вторых, в основе всех действий по управлению страной, министерством, департаментом или другим казенным учреждением лежал личный произвол, каприз, принцип «что хочу, то и ворочу». При разности характеров, умственных способностей, образования и настроя души правители весьма отличались друг от друга, и потому капризы их были несходны. Это чрезвычайно разнообразило русскую жизнь вообще и жизнь обывателей одного и того же города или губернии. Но вместе с тем произвол всегда оставался основным и единственным способом управления.</span>
Красивую фигурную расческу забыли на пляже. Лежала она, лежала - и пошла гулять по чужим головам: кому клок волос выдерет, кого поцарапает, кого лишаем наградит. Люди морщились, ругали невежу и отбрасывали подальше, а она опять за своё: «Хотите, чтобы я вас гладила да ласкала? Поваляйтесь-ка в песке, на жаре и под ливнями, а я посмотрю на вас».
<span>Однажды пляжную бродягу подобрала чья-то рука и завернула в носовой платок. Дома расческу почистили, отмыли, высушили, и грубиянка заблестела, преобразилась. У нее появился свой угол – мягкий замшевый чехольчик. И принялась довольная расческа наводить прически, да такие изысканные, что никто не верил в ее пластмассовое усердие. «Это не наша, – говорили искушенные ценители, – это импортная вещица последней модели». Расческа скользила по волосам и не вступала в объяснения. Она вовсе не была злой и мстительной. Она долго была запущенной.</span>