Песня "Пусть всегда будет солнце..." )))
Я не догоняю...что сделать-то нужно?
Язык современных обществоведов это, по большей части, язык шалтай-болтаев. Это язык "тройки", профессора Выбегалло и старикашки Эдельвейса из "Сказки о тройке" Стругацких. Это язык чеховского унтера Пришибеева. Язык смешных милицейских протоколов. Это феня, аналогичная той, что пользовался попугай Кеша из мультфильма, когда хотел произвести впечатление на курочек: "Сколько тонн клевера от каждой курицы-несушки будет засыпано в инкубаторы после обмолота зяби? ". В этом языке можно найти свою прелесть. Он может быть поэтичным и таинственно туманным. Он нравится массам, и его использование обеспечивает победу на политических выборах. Им легко овладеть, потому что он не требует размышлений. Он, как новояз Оруэлла, рождается спонтанно без усилий, раздумий, сомнений, где-то в глотке, минуя сознание. Это как чирикание, щебет.
Внесудебный арбитраж получения неграмотность.
<span>Арбитраж, который не суд, - это оксюморон. Сейчас арбитраж признается судом, но чтобы ни у … "тройки", профессора Выбегалло и старикашки Эдельвейса из "Сказки о тройке" Стругацких. </span>
Она просила что её отпустили к мужу
Ответ:
Н. В. Гоголь. "Тарас Бульба". Конец второй главы.
"Им опять перегородила дорогу целая толпа музыкантов, в средине которых отплясывал молодой запорожец, заломивши шапку чертом и вскинувши руками. Он кричал только: «Живее играйте, музыканты! Не жалей, Фома, горелки православным христианам!» И Фома, с подбитым глазом, мерял без счету каждому пристававшему по огромнейшей кружке. Около молодого запорожца четверо старых выработывали довольно мелко ногами, вскидывались, как вихорь, на сторону, почти на голову музыкантам, и, вдруг опустившись, неслись вприсядку и били круто и крепко своими серебряными подковами плотно убитую землю. Земля глухо гудела на всю округу, и в воздухе далече отдавались гопаки и тропаки, выбиваемые звонкими подковами сапогов. Но один всех живее вскрикивал и летел вслед за другими в танце. Чуприна развевалась по ветру, вся открыта была сильная грудь; теплый зимний кожух был надет в рукава, и пот градом лил с него, как из ведра. «Да сними хоть кожух! – сказал наконец Тарас. – Видишь, как парит!» – «Не можно!» – кричал запорожец. «Отчего?» – «Не можно; у меня уж такой нрав: что скину, то пропью». А шапки уж давно не было на молодце, ни пояса на кафтане, ни шитого платка; все пошло куда следует. Толпа росла; к танцующим приставали другие, и нельзя было видеть без внутреннего движенья, как все отдирало танец самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо свет и который, по своим мощным изобретателям, назван козачком".