Яго паводзіны сярод шляхты - з'едлівая пародыя на правасуддзе. Не паспеў Кручкоў яшчэ пачаць "разбірацельства", а ўжо гучыць яго загад, каб шляхта несла хабар: "Няхай аддаць хурману, ды спакуйце там харашэнька ў возе". Нахабству і цынізму Кручкова няма межаў. Ён так вольна адчувае сябе сярод цёмнай, прастакаватай, запалоханай яго прыгаворамі і штрафамі шляхты, што не лічыць патрэбным захоўваць нават знешнюю форму правасуддзя. Кручкоў аб'яўляе вінаватымі тых, хто ніякіх адносінаў да справы не мае. Ён добра ведае натуру цёмнай шляхты і ўпэўнены, што кожны вытрасе кашалёк, каб толькі не быць бітым лазой. Асабліва Пратасавіцкі: яго ж чакае "нечуванае ўніжэнне" - 25 лоз на голай зямлі, без дывана, як звычайнаму селяніну, не шляхціцу.
Вобраз Кручкова пададзены ў востра сатырычным плане. Аўтар часта звяртаецца да камічнага перабольшання, калі паказвае, як Кручкоў ажыццяўляе "правасуддзе", як ён выносіць прыгаворы. Чытаючы царскія ўказы і законы, ён дапускае скажэнні: "акцябра 45-га чысла", "сенцябра 75-га дня" і іншыя. Кручкоў упэўнены, што такая несусветная лухта будзе прынята шляхтай за чыстую праўду. Нават у знешнім абліччы Кручкова відаць камічнае завастрэнне. "Ён вельмі сярдзіты, бо адзін вус колам угору стаў, - гаворыць Грышка. - Будзе вазня".
Кручкоў - вобраз гратэскавы. У ім пісьменнік сабраў і паказаў усё самае характэрнае для царскага чыноўніцтва: свавольства, хабарніцтва, грубасць, п'янства. І мова гэтага персанажа не такая, як іншых. Кручкоў увесь час карыстаецца выразамі, запазычанымі з судовых дакументаў: "лічнасць падвяргаецца апаснасці", "гэта ўгалоўнае прэступленне, Сібірам пахне" і г. д.
<span>"Пінская шляхта" - значнае дасягненне беларускай драматургіі XІX сгагоддзя. Яна і зараз з поспехам ставіцца на сцэне, карыстаецца папулярнасцю ў гледача. </span>
Печальное предзнаменование... .
- Вдруг случается метель, которая несет что-то печальное, предвещает трагические события: черный ворон — символ потустороннего, непонятного, вещий стон, темная даль — все это предвестники трагических событий, которые каким-то образом связаны с метелью.
<span>Вдруг — в этом слове заключается большое значение: многое в жизни начинается внезапно, случайно. А случай сродни судьбе, року, провидению. На это нас нацеливает эпиграф. </span>
Иисус Христос, в христианской религиозно-мифологической системе богочеловек, вмещающий в единстве своей личности всю полноту божественной природы - как бог-сын (второе лицо троицы), «не имеющий начала дней», и всю конкретность конечной человеческой природы - как иудей, выступивший с проповедью в Галилее (Северная Палестина) и распятый около 30 н. э. на кресте. «Иисус» - греч. передача еврейского личного имени Йешу(а), исходная форма - Йегошуа, «бог помощь, спасение», ср. Иисус Навин); «Христос» - перевод на греческий язык слова мессия (арам. евр. «помазанник»). Эпитетом Иисуса Христа, как бы другим его именем, стало слово «Спаситель» (старослав. «Спас», греч.часто прилагавшееся к языческим богам, особенно к Зевсу, а также к обожествлённым царям). Оно воспринималось как перевод по смыслу имени «Иисус», его эквивалент (ср. Матф. 1, 21: «и наречёшь имя ему Иисус, ибо он спасёт людей от грехов их»). Близкий по значению эпитет Иисуса Христа- «Искупитель» - перевод евр. go'el («кровный родич», «заступник», «выкупающий из плена»), употреблённого уже в Ветхом завете в применении к Яхве(Ис. 41, 14 и др.; Иов 19, 25). Эти эпитеты - отражение догматического положения о том, что Иисус Христос, добровольно приняв страдания и смерть, как бы выкупил собою людей из плена и рабства у сил зла, которым они предали себя в акте «грехопадения» Адама и Евы. Особое место среди обозначений Иисуса Христа занимает словосочетание «сын человеческий»: это его регулярное самоназвание в евангельских текстах, но из культа и письменности христианских общин оно рано и навсегда исчезает (возможно, табуированное как особенность речи самого Иисус Христос). Его смысл остаётся под вопросом, но весьма вероятна связь с ветхозаветной Книгой Даниила (Дан. 7, 13-14), где описывается пророческое видение, в котором «как бы сын человеческий» подошёл к престолу «Ветхого днями» (т. e. Яхве) и получил от него царскую власть над всеми народами и на все времена; в таком случае это мессианский титул, эквивалент слова «Христос». Далее, Иисус Христос - «царь», которому дана «всякая власть на небе и на земле» (Матф. 28, 18), источник духовного и светского авторитета (продолжение ветхозаветной идеи «царя Яхве»). Словосочетание «сын божий», имеющее применительно к Иисусу Христу догматический смысл, искони употреблялось в приложении к царю, как эквивалент его титула. В этом же идейном контексте стоит слово «господь» ( по традиции прилагалось к Яхве, заменяя в переводе Ветхого завета его табуированное имя, как соответствие евр. Адонаи; в бытовом обиходе оно означало не господина, распоряжающегося рабом, а опекуна, имеющего авторитет по отношению к несовершеннолетнему, и т. п.; употреблялось оно и как титул цезарей).
Иосифу Бродскому, написавшему эти строки, было двадцать три года. В тот -1963 - год Бродский впервые открыл Библию. И написал своё первое стихотворение, посвящённое Рождеству Иисуса Христа - первое из двадцати одного, написанного им. Будут среди них и радостные, светлые, будут и наполненные горечью, печалью, одиночеством. Всё будет потом - ссылка, травля, вынужденный отъезд в США, премия за лучшую прозу в Америке, Нобелевская премия, звание Поэта- Лауреата США. Будет в его стихах и наполненность Духом Святым, будет и чувство богооставленности. Но уже тогда, в двадцать три года, Бродский провозглашает самое важное в христианстве - Христос есть Спаситель.
После первого прочтения Библии родились сразу два маленьких рождественских стихотворения, лаконичных, как бы документальных. Написанные с перерывом в несколько дней, они рождены на одном дыхании...
Это басни, поэмы, романы в стихах, баллады. В них повествование, рассказ соединяется с лирическим ,душевным началом.
