"Бедный, бедный мой мальчик, сынок мой, так и не освободившийся от своих детских страхов, смешанных с любопытством и неистебимой жаждою чёрной тайны жизни - а как она приходит? а как она уходит?
Ты помнишь, когда мы с тобой впервые были в Юрмале, тогда ещё не помпезном курорте, но прелестном курортном местечке, где сосны росли в двадцати твоих детских шагах от прибоя, но не к прибою ты побежал сначала: ты заворожённо смотрел на ныряльщиков, которые взламывали высокие гребни волн, пробивая их своими телами: слегка штормило, и медленные пенные крылья неумолимо выбрасывали отчаянных пловцов на пляж, а они вновь и вновь яркими поплавками прошивали серую твердь и седую заморочь волн, пока одного из них не расшибло о пляжный грибок со скамейками; кажется, это была девушка.
Помню твоё жадное любопытство видения воочию чужой гибели, и суету вокруг распластанной девушки, и ещё помню, что ты, сделав несколько шагов, вдруг остановился, как перед стеклянной стеной; даже я желающий остановить тебя, оторопел в недоуменьи.А ты стоял и смотрел. А потом спокойно повернулся и потащил меня за руку домой. не говоря ни слова.
А наутро - ты помнишь? - была замечательная солнечная погода, и залив был спокоен, с лёгкими овечками волн. И когда мы вошли в воду, ты впервые попросил меня посадить тебя на шею; странно, раньше ты никогда не любил так кататься на мне, но через минуту всё прояснилось.
- Папочка, пойдём туда, где глубоко и страшно...
Сначала ты обнял меня за голову, но, чем глубже мы погружались в море, тем крепче ты обнимал меня, а потом больно ухватился за уши. Наконец, когда вода была мне уже под подбородок, ты вдруг отпрустил мои уши ипроизнёс страшные слова:
- Папочка, теперь присядь быстро и сиди. Ножки, ножки отпусти мои!
И, когда я, едва не захлебнувшись, пытался что-то сказать, с тобой началась истерика.
- Отпусти меня! Отпусти! Отпусти!..
И я отпустил, присев. И с ужасом и обожанием смотрел снизу на твоё тельце, светящееся в изумрудном солнце.
А ты начал тонуть, и я тебя едва подхватил, потому что попал ногами в яму и нёс тебя в сторону берега на вытянутых руках с полминуты, пока не высвободил голову из моря.
С тех пор - помнишь, ты признался мне в девятом классе? - ты стремился быть рядом с чужим несчастьем, находиться внутри несчастья - но чтобы всегда я успел тебя подхватить, и не было больно.
А потом тебе стало мало твоей работы в медицине катастроф и в пожарной команде, и я благодарю Бога, что он создал такое чудо - Интернет, где ты, сын мой, можешь пережить чужую боль и чужую смерть, не прикасаясь к ним, но так же переживая, как и тогда, в Юрмале..."