Я так думаю, что среди сотрудников НКВД было много именно таких.
Я лично НКВД, конечно, не застал, а вот с армейским особистом дело имел.
Случилось это где-то в конце 1974-го года Я служил рядовым в железнодорожных войсках на БАМе, недалеко от посёлка Ургал, отслужил уже полгода.
Мне почти каждый приходилось ездить из нашей части в Ургал, отвозить и забирать почту. И вот случилось так, что в нашей роте сбежал солдат нашего призыва. Причём какого-то беспредела от старослужащих в отношении его не было, его побег был для нас, его сослуживцев, полной загадкой. Двое суток его везде искали, но найти не могли.
На третьи сутки я встречаю его в Ургале. Как он мне объяснил, он тут работал, его, мол, сюда недавно перевели.
В Ургале действительно работало и жило в вагончике несколько человек из нашей роты под руководством прапорщика. Я вполне себе допустил такую мысль, что при том бардаке, которая была тогда в армии на БАМе, могли его в ту бригаду забрать, а его ротному сообщить об этом забыть. Достоверно, но мало вероятно.
Я и говорю этому парню, мол тебя завтра (трое суток с момента побега) объявят в розыск, а это уже, как минимум, дисбат, а сейчас ещё не поздно вернуться, отделаешься гауптвахтой суток на десять, вот-вот будет машина за мной, поедем вместе в часть. Он вроде согласился, а затем сказал, что сейчас сходит в вагончик и скажет прапорщику, что возвращается в часть. И быстро ушёл. Я понял, что он просто сбежал. Догонять его я не мог, ибо в тот день получил на почте с десяток посылок для солдат и они грудой стояли на земле, там где я и ждал машину.
Ну, я конечно, по приеду в часть доложил ротному, что и как произошло. Как выяснилось, никто его в Ургал не посылал, тем более, что его искали и там.
Ну, проходит дня два и вызывает меня ротный. Нужно пройти в штаб, там со мной хотят поговорить. И тут он добавил такое, что мне стало как-то немного не по себе, - мол, ничего не бойся, говори правду, всё как было. А собственно, чего было мне опасаться, не я же дезертировал.
И вот у нас начался разговор с особистом. Он начал мне задавать такие провокационные вопросы, в такой форме, что вроде как на них не отвечай, будешь виноватым. Он явно хотел сделать меня сообщником того парнишки-дезертира. Я ему говорю, давайте, я расскажу, как было дело, всё будет понятно, но он не давал мне этой простой возможности. Он не повышал голоса, говорил спокойно, вкрадчиво, но это было особенно страшно. Все его вопросы сводились к тому, чтобы я сказал, как я помог тому парню сбежать, как давно эта идея у нас возникла, кто инициатор, как и где мы встречались после его побега, чем я его снабжал (деньгами и продовольствием), где он всё это время прятался и прочее такое. Я всё отрицал, конечно. В итоге он сказал, ладно. Дезертир скорее всего, уже поехал домой. Но там, у него дома, мы установили засаду. Возьмём его со дня на день. Уж он-то тогда всё нам расскажет, что и как вы тут сговаривались.
Да, обстановка явно накалялась. Я не знал, что будет говорить тот парень, когда его поймают и станут допрашивать с пристрастием в том самом направлении, о котором мне намекал особист. Парнишка запросто мог оклеветать меня из-за своей слабости.
Но всё обошлось.
Уже перед нашим дембелем этот парень вернулся в часть после полутора лет дисбата. Я спросил его - помнишь меня? Он помнил. Почему сбежал? Оказалось, он просто соскучился по дому. Мы вскоре, закончив службу, уехали домой, а ему ещё оставалось служить полтора года.
Так вот, того особиста, так тщательно 'копавшего' под меня, причём в том деле, где я не был никак замешан, я буду помнить всю жизнь.
