. Примерно в 710 году в Уэссексе, который в те времена был самостоятельным государством, а теперь входит в состав Великобритании, родилась девочка. Отцом её был сам король Уэссекса Ричард (позже причисленный к лику святых римско-католической церкви), а матерью — знатная дворянка Вуна (кстати, почитавшаяся как блаженная). Дядя со стороны матери — Бонифаций (в миру Винфрид) — являлся широко известным миссионером, ведшим к свету христианства германские племена саксов. Братья девочки — Виллибальд и Вунибальд — тоже пошли по духовной стезе, совершив паломничество в Рим и Святую землю, а затем присоединившись к дяде в его миссии (к слову, они тоже почитаются как святые).
Так что ничего удивительного в том, что девочка росла крайне религиозной, не было.
В одиннадцатилетнем возрасте принцесса осиротела и была отправлена в монастырь Уимборн. Впрочем, никакой трагедии она в этом не видела: во-первых, Уимборн славился как заведение, дававшее прекрасное образование и воспитание благородным девицам, а во-вторых, она уже была увлечена идеей миссионерства среди язычников. Готовится к этой цели ей пришлось долгих двадцать шесть лет.
Около 748 года в монастырь наведался брат Вунибальд и передал сестре, что их общий дядя Бонифаций возлагает на нее сложную, но почетную задачу — укрепление святой веры в Германии (собственно, тогда такой страны еще не существовало, а земли населяли многочисленные саксонские племена, в основном, бывшие язычниками). Получив благословение, она отправилась в путь с группкой монахинь.
С этим путешествием связано первое чудо, явленное будущей святой: при пересечении Ла-Манша разразился чудовищный шторм, моряки уже прощались с жизнью, но по молитве святой буря улеглась и корабль благополучно достиг берега.
На будущих германских землях эта дама в скором времени возглавила весьма крупный монастырь Хайденхайм (это в Баварии), помимо всего прочего бывший еще и центром миссионерской деятельности (причем, свет веры диким язычникам несли как мужчины, так и женщины), и стала самой влиятельной женщиной тогдашней христианской Европы. Особая милость господня проявлялась в таких обычных для святых мелочах, как умиротворение диких псов, спасение от голода ребенка с помощью трех колосков, исцеление умирающей молодой девушки, а также женщины, погибавшей от родильной горячки.
Умерла мать-настоятельница в 779 году (а может быть и в 780-ом — тут историки расходятся).
Довольно быстро она стала местной чтимой святой. Ей почитали как заступницу в бедах, помощницу в болезнях и эпидемиях, при голоде и морах, покровительницу рожанец и больных (а еще моряков, помните приключение с бурей?).
Прошло чуть менее ста лет, и при перестройке монастыря нерадивые рабочие потревожили могилу — и в ту же ночь тень бывшей аббатисы посетила местного епископа.
И, видимо, была чрезвычайно убедительна, так как вскоре кости со всеми почестями были перенесены в Айштадт и замурованы в одной из скал, из которой тут же начало вытекать целебное масло. Так что очень и очень скоро состоялась канонизация, и германские земли обрели новую святую.
Произошло это знаменательное событие 1 мая 870 года, а звали знатную британку, ставшую германской святой, Вальборгой или Вальпургой (Вальпургией). Святую Вальпургу и поныне чтут 1 мая, а ночь с 30 апреля на 1 мая называется её именем — Вальпургиевой.
Почитание святой Вальпурги было весьма распространено в Германии и на севере Франции, где всевозможные неурожаи, эпидемии и прочие бедствия, от которых она считалась заступницей, были очень часты. А во Фландрии и Нормандии её также чтили как оберегающую от пиратов (то еще бедствие, кстати!).
<hr />
Трудно сказать точно, почему имя столь высокочтимой святой оказалось связано с ночью, считавшейся временем разгула всякой нечести. Сама она в потусторонних делах (за исключением явления разгневанной тени потревожившему ее покой епископу) не замешана, да и с колдовством и происками нечистого ее жизненный путь вроде бы никак не пересекался.
Возможно, народ (или церковь) приписал Валпурге способность справляться с колдунами и ведьмами, так сказать, как логичное продолжение способностей защищать от болезней и бедствий. Тогда не менее логично «применить» такую полезную защитницу в период, когда это бедствие наиболее сильно.
Не менее вероятно, что дело в том, что Вальпурга — женщина. У германских племен роль женщины всегда была более заметной, чем у других, здесь женщины почитались всегда — как хранительницы мудрости и знаний, служительницы могущественных богинь, пророчицы и провидицы, которые могут пересекать грань между миром обычным и сверхъестественным. Христианство, тем более, только набиравшее силу в местных землях, полностью вытравить эти представления из народного сознания ну никак не могло (кстати, на это косвенно указывает тот факт, что святая Вальпурга была наиболее почитаемой в 9-11 веках, когда христианизации саксов еще шла полным ходом). В таких условиях искать защиты от ведьм (женщин со знаком «минус») у святой, а не у святого (женщины со знаком «плюс») было вполне естественно — и стала ночь под защитой святой «Вальпургиевой».
<hr />
Вопрос о том, почему ночь с 30 апреля на 1 мая считалась ведьмовской и нечистой, кстати, интересен не менее. Но тут всё просто — это пережиток язычества, точнее кельтского календаря. Был в нём праздник, называвшейся Бельтайн и знаменовавший собой время смены времен года: в этот период сезон зимы сменялся летним. Как всякий «пограничны й» день, Бельтайн открывал пути между мирами, а в открытые двери может зайти кто угодно. Вот и верил народ, что в ночь Бельтайн границы между миром людей и миром сверхъестественных существ пропадают и на землю приходят самые разные силы нечеловеческой природы (конечно, в основном благие — ведь наступало их время, но никто не поручится, что кто-то недобрый напоследок не напакостит).
И праздновали — провожали темных «зимних» богов, встречали светлых «летних» и славили жизнь во всех ее проявлениях пиром, плясками и любовными играми.
В христианстве все прежние боги естественным образом стали демонами, а прежний светлый Бельтайн — ведьмовским шабашем, колдовской ночью. С точки зрения христианина (уточним — недавнего язычника) весенняя ночь Бельтайн являлась по своей сути повторением осеннего Самхайна — временем разгула колдунов, ведьм и нечистой силы. Соответственно, обе ночи требовали особого покровительства — защиту простым людям, которую могли оказать только святые.
Осенний Самхайн, видимо, казался более опасным, так как эта ночь оказалась посвящена всем святым разом — мы теперь знаем ее как Хэллоуин, День (точнее Вечер) Всех Святых. А Бельтайн оказался более «добрым» - на него хватило одной святой Вальпурги.
