Русская усадьба
Я помню ясный, чистый пруд
Под сению берёз ветвистых,
Средь мирных вод его три острова цветут,
Светлея нивами меж рощ своих волнистых
За ним встаёт гора, пред в них кустах шумит......
<span>Эпитеты, сравнения, метафоры ярко показывают волнение мальчика. К тому же, как описывается вид леса тоже играет свою роль. (примеры средств привести не могу т.к. это надо заново перечитывать произведение)</span>
По мере того как все больше раскрывается облик Шакро («Мой спутник») , заметно меняется и характер лирико-публицистических отступлений. Сначала они имеют самое посредственное отношение лишь к данному человеку, поясняя и оценивая его поступки и высказывания: «Он меня порабощал, я ему поддавался и изучал его, следил за каждой дрожью его физиономии, пытаясь представить себе, где и на чем он остановится в этом процессе захвата чужой личности. Он же чувствовал себя прекрасно, пел, спал и подсмеивался надо мной, когда ему этого хотелось» (Г, 1,130). Но постепенно смысловое наполнение этих отступлений приобретает заметно иной оттенок, они теряют свою конкретную направленность и возвышаются до широких обобщений. Автор говорит теперь не о спутнике по имени Шакро, а о спутнике, символизирующем все отрицательное и злое в человеке, то животно-стихийное начало, которое находится во вражде с разумом и подчас порабощает его: «Он крепко спал, а я сидел рядом с ним и смотрел на него. Во сне даже сильный человек кажется беззащитным и беспомощным, — Шакро был жалок. Толстые губы, вместе с поднятыми бровями, делали его лицо детским, робко удивленным <…> Я смотрел на Шакро и думал: „Это мой спутник …Я могу бросить его здесь, но не могу уйти от него, ибо имя ему — легион… Это спутник всей моей жизни… он до гроба проводит меня» (Г, 1, 133).
Героя рассказа «Мой спутник» не мучают никакие «вечные» проблемы, он считает, что жизнь, такая, какая она есть, в общем-то, вполне законна и справедлива. И в этом смысле он фигура не очень характерная для горьковских рассказов, в которых повествуется обычно о человеке «беспокойном» , ищущем, не удовлетворенном ни собой, ни окружающими людьми. Чаще всего это бродяга, «перекати-поле» , порвавший и семейные, и общественные связи. Но есть среди персонажей Горького и люди оседлые, состоятельные и, тем не менее, тоже лишенные покоя и живущие как бы в ожидании какой-то неотвратимой катастрофы.
<span>Все рассказы Горького 1890-х годов написаны с позиции человека, ненавидящего жизнь «нормальных» людей, сломленных или примирившихся с существующими условиями. Почти в каждом из этих рассказов можно найти такого героя, который уже объявил «войну будничной жизни» или находится накануне этого объявления. Все эти герои на вопрос, что побудило их к бродяжничеству, отвечают примерно одинаково — говорят о тоске, разъедающей душу, о скуке жизни. «Это самое мерзостное настроение из всех, человека уродующих, — утверждает герой . </span>
Билибин Иван Яковлевич
(1876-1942) Сын военно-морского врача, потомок древнего рода, И. Я. Билибин предполагал стать юристом и закончил полный курс юридического факультета Петербургского университета (1896-1900). Но одновременно занимался в Рисовальной школе' при ОПХ, в мастерской А. Ашбэ в Мюнхене, в школе М. К. Тенишевой у И. Е. Репина. Уже исполнив первые работы для журнала (1899) и став в следующем году членом объединения '"Мир искусства", он продолжал учебу вольнослушателем в мастерской И. Е. Репина в АХ. Известность Билибину принесли иллюстрации к русским народным сказкам, издававшимся для детей: "Царевна-лягушка" (1901), "Василиса Прекрасная" (1902), "Марья Моревна" (1903). За ними последовали иллюстрации к другим сказкам, былинам, а также к сказкам А.С. Пушкина, среди которых выделялись иллюстрации к "Вольге" (1904) и к "Сказке о золотом петушке" (1910). Русской сказочной теме художник посвятил все свое творчество, серьезно для того подготовившись: много ездил по России, особенно по Северу, с интересом изучал русское народное и декоративное искусство. Билибин рано выработал свой графический стиль, основанный на тщательно прорисованном и подробном узорчатом контурном рисунке, расцвеченном акварелью. Стиль этот получил название "билибинский", сделался популярным и породил немало подражаний. Сам художник перенес его из иллюстраций к сказкам в журнальную и промышленную графику (открытки, рекламные плакаты, календари и пр.), а также в политическую карикатуру, которой занимался в годы первой русской революции. Его же он использовал и в своих театральных работах, тем более что Билибину предпочитали заказывать декорации к спектаклям на темы русских сказок или русской старины. Правда, первой его работой в театре были декорации к средневековому мираклю "Действо о Теофиле" (1907). Затем он оформил оперные спектакли "Золотой петушок" (1909) и "Садко" (1914) Н. А. Рим-ского-Корсакова, "Руслан и Людмила" М. И. Глинки (1913) и стал признанным театральным художником.В разгар революционных событий, осенью 1917 г., Билибин уехал из Петрограда в Крым, где владел участком земли, а в начале 1920 г. ему удалось добраться до Египта. Он жил сначала в Каире, потом в Александрии - оформлял балетные спектакли для труппы Анны Павловой, делал эскизы росписей для православного храма. В 1925 г. переехал в Париж, где интенсивно работал - оформил 10 спектаклей, среди которых наибольшую известность приобрели оперы "Сказка о царе Салтане" (1929) и "Сказание о граде Китеже и леве Февронии" (1934) Н. А. Римского-Корсакова, "Князь Игорь" А. П. Бородина, "Борис Годунов" М. П. Мусоргского (обе 1930), а также иллюстрировал народные сказки, в том числе и французские.<span>В 1936 г. Билибин вернулся на родину и был хорошо принят. Он получил место профессора графической мастерской ИЖСА в Ленинграде, в 1939 г. стал доктором искусствоведения. Тогда же художник оформил спектакли "Сказка о царе Салтане" (1937) и "Полководец Суворов" (1939), выполнил иллюстрации к роману А. Н. Толстого "Петр I" (1937) и к "Песне про купца Калашникова" М. Ю. Лермонтова (1939).
В первую же блокадную зиму в Ленинграде Билибин умер от голода</span>
