2.Наследство средневековья было по самой сути своей экономическим, техническим и политическим. Его интеллектуальный вклад был не столь значителен. Ибо в то время как основы, заложенные феодальной экономикой и измененные городской торговлей, были в состоянии продолжать служить дальнейшим успехам эпохи Возрождения и промышленной революции и не было необходимости в их сломе, идеи средневековья должны были быть безжалостно выкорчеваны, прежде чем их место смогла занять новая научная философия. Все это говорится не для того, чтобы умалить огромное интеллектуальное значение схоластов средних веков в открытии и усвоении элементов классической науки. Однако по рассмотренным уже причинам они были так же неспособны, как и арабы до них, выйти за пределы, достигнутые Аристотелем 2000 лет назад. Вклад средневековья, безусловно, имел гораздо более законченный характер, чем вклад арабов. Схоласты установили принципы научного метода. Роберт Гроссетест в начале этого периода сформулировал двойной метод разложения и составления, или индукции и дедукции, так же ясно, как должен был выразить его Ньютон 500 лет спустя. Но метод без желания или средств его использовать является чуть ли не более, чем бесполезным. Благодушие, им порожденное, является по самой своей сути препятствием к улучшению.
Основной причиной того, почему это достижение задержалось так надолго, было то обстоятельство, что в феодальной экономике, мусульманской или христианской, рациональная наука не могла быть использована для получения практической выгоды. Государи считали, что для того, чтобы астрономия могла существовать, достаточно астрологии; алхимия же, хоть она, быть может, и способствовала усовершенствованию технических приемов в химии, имела, однако, весьма мало рационального, поскольку теории ее почти целиком основываются на чистой магии. Пока от науки требовалось в основном давать материал для теологов, не было смысла спрашивать с нее больше, чем формальную аналогию опыта. Не было никакой нужды испытывать ее пробным камнем практической пользы. Наука в течение всего средневековья соответственно в значительной степени сводилась к книжной учености и диспутам. Интеллектуальные успехи, которые должны были прийти позже, были мало чем обязаны схоластам, если не считать стимула, вызванного желанием доказать, что они ошибаются. Эти успехи должны были явиться скорее результатом открытия заново лучшего, что имелось в классической мысли, сочетающегося с новыми экспериментальными методами, вызванными к жизни новым практическим интересом к миру природы и искусства.
Гораздо более важным для будущего, чем средневековая мысль, явился поразительный итог технического развития в производстве и транспорте и наследство трудных практических проблем, требующих приложения ума для их разрешения. На поднятый вначале вопрос о том, что именно обусловило время и место рождения современной науки, можно частично дать ответ на основе этих рассуждений. Из всех наследников первого великого расцвета эллинистической естественной науки только Западная Европа была в состоянии сколько - нибудь продвинуться вперед. К XV веку мусульманский мир экономически разложился и был разорен междоусобной войной и нашествием. При всех последующих успехах турок и монголов он потерял свою интеллектуальную силу. Его религия перестала быть либеральной и впала в узкую ортодоксальность. Индия стала полем сражения между волнами мусульманских захватчиков и индуизмом, застывшим в кастовой структуре, которая обеспечивала устойчивость за счет какой - либо возможности прогресса. Китай сохранял свою старую культуру, но при наличии государственной системы, которая препятствовала в течение 400 лет и еще продолжала препятствовать ей сделать необходимый шаг объединения техники и книжной учености.
Культура в Европе в конце средних веков едва ли находилась в материальном или даже интеллектуальном отношении на более высоком уровне, чем в великих империях Азии. О том, что она была более многообещающей, говорило только относительное отсутствие в ней устойчивости и единообразия в общественных и экономических формах. Как бы ни был велик авторитет традиции, он повсюду опровергался последствиями развития конфликтов, порождавшихся различиями интересов между городом и деревней, церковью и государством. К тому же авторитет папы и императора, которые сами зачастую действовали наперекор друг другу, был недостаточным для того, чтобы наложить сколько - нибудь жесткие ограничения на происходившие изменения. К концу XIX века сама феодальная система, придавшая средневековью его специфический характер, начала проявлять все признаки близкого крушения. Однако это не было свидетельством социального упадка, ибо во многих странах наблюдались несомненные признаки прогресса в экономическом и техническом отношениях.
<span><span> <span>Народническая организация "Земля и воля".«Земля и воля», тайное революционное общество народников в 70-х гг. 19 в. Основано в Петербурге в 1876. Название «Земля и воля» дано обществу в конце 1878, с появлением одноимённого печатного органа; прежние название: «Северная революционно-народническая группа», «Общество народников». Видными деятелями «Земли и воли» со времени её основания были М. А. и О. А. Натансон, А. Д. Михайлов, А. Д. Оболешев, Г. В. Плеханов, А. А. Квятковский, Д. А. Лизогуб, В. А. Осинский, О. В. Аптекман и др. Позже в неё вступили С. М. Кравчинский, Д. А. Клеменц, Н. А. Морозов, С. Л. Перовская, Л. А. Тихомиров, М. Ф. Фроленко (все — бывшие чайковцы). Платформу «Земли и воли» разделял и с ней сотрудничал кружок В. Н. Фигнер (А. И. Иванчин-Писарев, Ю. Н. Богданович, А. К. Соловьев и др.). «Земля и воля» имела тесную связь с революционерами, действовавшими в Киеве, Харькове, Одессе.
Образованию «Земли и воли» предшествовало обсуждение опыта «хождения в народ» 1873—75. В результате были определены основы политической платформы, которая была названа «народнической». Землевольцы признавали возможность особого (некапиталистический путь развития России, основой для которого должна была послужить крестьянская община. Они считали необходимым приспособить цели и лозунги движения к самостоятельным революционным стремлениям, уже существующим, по их убеждению, в крестьянстве. Эти требования, обобщённые в лозунге «Земля и воля!», сводились программой общества к переходу всей земли «в руки сельского рабочего сословия» с «равномерным» её распределением, к «полному мирскому самоуправлению», к разделению империи на части «соответственно местным желаниям».
«Земля и воля» защищала необходимость создания постоянных «поселений» революционеров в деревне с целью подготовки народной революции. Основную революционную силу землевольцы видели в крестьянстве, рабочему движению отводили подчинённую роль. Исходя из неизбежности «насильственного переворота», землевольцы выдвигали на особо важное место «агитацию» главным образом «путём дела» — бунтов, демонстраций, стачек. Они представляли «бунтарскую» струю в революционном движении 70-х гг. Существенной заслугой землевольцев, отмеченной В. И. Лениным, было стремление «... привлечь к своей организации всех недовольных и направить эту организацию на решительную борьбу с самодержавием» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 6, с. 135). Принципами организации стали дисциплина, взаимный товарищеский контроль, централизм и конспирация.
Для устройства своих «поселений» землевольцы избрали Саратовскую, Нижегородскую, Самарскую, Астраханскую, а также Тамбовскую, Воронежскую, Псковскую губернии, Донскую область и др. Предпринимались попытки революционной деятельности на Северном Кавказе, Урале. «Земля и воля» в широком для подпольных условий масштабе поставила издание и распространение революционной литературы (выпуск «Земли и воли», «Листка „Земли и воли“» и др.), вела пропаганду и агитацию среди рабочих; землевольцы участвовали в проведении нескольких стачек в Петербурге в 1878—79. «Земля и воля» оказывала влияние на развитие студенческого движения. Ею были организованы или поддержаны демонстрации в Петербурге, в том числе так называемая Казанская демонстрация 1876, которой «Земля и воля» впервые открыто заявила о своём существовании.
Программа «Земли и воли» предусматривала и действия, направленные, по мнению её членов, на «дезорганизацию государства», в частности уничтожение «наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства». Самым значительным террористическим актом «Земли и воли» было убийство шефа жандармов Н. В. Мезенцова (1878). Однако «Земля и воля» не рассматривала ещё террор как средство политической борьбы против существующего строя, расценивая его как самозащиту революционеров и месть их правительству. Разочарования в революционной деятельности в деревне, усиление правительственных репрессий, резкое обострение политического недовольства в период русско-турецкой войны 1877—78 и назревания революционной ситуации способствовали зарождению и развитию новых настроений внутри организации. В «Земле и воле» постепенно сформировалась фракция террористов-политиков, основавшая в марте 1879 свой орган «Листок „Земли и воли"». Разногласия между сторонниками продолжения прежней линии общества — «деревенщиками» (Плеханов, М. Р. Попов, Аптекман и др.) и «политиками» — защитниками перехода к политической борьбе путём систематического применения террористических методов (Михайлов, Морозов, Тихомиров, Квятковский и др.), потребовали созыва в июне 1879 Воронежского съезда, приведшего лишь к формальному и кратковременному компромиссу между двумя этими группировками. В августе 1879 «Земля и воля» окончательно раскололась на 2 самостоятельные организации: «Народная воля» и«Чёрный передел».</span></span></span>
Прометей очень любил людей. но Богам это было запрещено. но Прометею стало их жалко т.к. у них не было огня, и боги их ненавидели, и Прометей дал им огня. за это, разгневанный Зевс приказал его приковать к скале. и каждый день его печень выклевывал орел, а за ночь она снова вырастала. так он мучился очень долго, пока его не освободили, за предсказание, которое он дал Зевсу.