Жили был мальчик по имени Вася. У него была такая красивая причёска, он всегда с ней гулял и не одевал шапку потому что он боялся испортить причёску. Вскоре он пошёл в школу. Прошла неделя. И его наконец спросили в школе и задали домашку. Он не правильно ответил и когда пришёл домой он сделал домашку. Лёг спать. И на следующий день все сдали домашки. У всех проверили и раздали их обратно отдали. Вася пришёл домой и открыл тетрадь. И увидел в ней два!
Тут то и говорится: На голове густо, а в голове пусто!
;)
Святочные гадания — гадания у славянских народов, хронологически связанные с периодом зимних святок (с Сочельника по Крещение). В отличие от гаданий в другие календарные периоды, гадания на Святки носили самостоятельный характер: они были изолированы от других обрядов, совершаемых в это время. В святочных гаданиях присутствовали две основные темы: гадания об урожае и судьбе (своей и всей семьи) в наступающем году.Гадания были одним из главных девичьих развлечений на Святки, так как многие девушки, ожидая замужества, хотели заглянуть в будущее и, хоть с помощью нечистой силы, узнать, кого судьба пошлёт ей в мужья, и какая жизнь ожидает её впереди с этим неведомым мужем. Есть разные виды гадания: гадание на картах, Гадание (с валенком) на «сторону», Гадание с зеркалами на вызывание образа будущего жениха, Гадание с вызыванием сна про суженого и самое известное Гадание (с валенком) на «сторону».
Зачем я убил коростеля? Виктор Астафьев<span>Это было давно, лет, может, сорок назад. Ранней осенью я возвращался с рыбалки по скошенному лугу и возле небольшой, за лето высохшей бочажины, поросшей тальником, увидел птицу.
Она услышала меня, присела в скошенной щетинке осоки, притаилась, но глаз мой чувствовала, пугалась его и вдруг бросилась бежать, неуклюже заваливаясь набок.
От мальчишки, как от гончей собаки, не надо убегать — непременно бросится он в погоню, разожжется в нем дикий азарт. Берегись тогда живая душа!
Я догнал птицу в борозде и, слепой от погони, охотничьей страсти, захлестал ее сырым удилищем.
Я взял в руку птицу с завядшим, вроде бы бескостным тельцем. Глаза ее были прищемлены мертвыми, бесцветными веками, шейка, будто прихваченный морозом лист, болталась. Перо на птице было желтовато, со ржавинкой по бокам, а спина словно бы темноватыми гнилушками посыпана.
Я узнал птицу — это был коростель. Дергач по-нашему. Все его друзья-дергачи покинули наши места, отправились в теплые края — зимовать. А этот уйти не смог. У него не было одной лапки — в сенокос он попал под литовку. Вот потому-то он и бежал от меня так неуклюже, потому я и догнал его.
И худое, почти невесомое тельце птицы ли, нехитрая ли окраска, а может, и то, что без ноги была она, но до того мне сделалось жалко ее, что стал я руками выгребать ямку в борозде и хоронить так просто, сдуру загубленную живность.
Я вырос в семье охотника и сам потом сделался охотником, но никогда не стрелял без надобности. С нетерпением и виной, уже закоренелой, каждое лето жду я домой, в русские края, коростелей.
Уже черемуха отцвела, купава осыпалась, чемерица по четвертому листу пустила, трава в стебель двинулась, ромашки по угорам сыпанули и соловьи на последнем издыхе допевают песни.
Но чего-то не хватает еще раннему лету, чего-то недостает ему, чем-то недооформилось оно, что ли.
И вот однажды, в росное утро, за речкой, в лугах, покрытых еще молодой травой, послышался скрип коростеля. Явился, бродяга! Добрался-таки! Дергает-скрипит! Значит, лето полное началось, значит, сенокос скоро, значит, все в порядке.
И всякий год вот так. Томлюсь и жду я коростеля, внушаю себе, что это тот давний дергач каким-то чудом уцелел и подает мне голос, прощая того несмышленого, азартного парнишку.
Теперь я знаю, как трудна жизнь коростеля, как далеко ему добираться к нам, чтобы известить Россию о зачавшемся лете.
Зимует коростель в Африке и уже в апреле покидает ее, торопится туда, «…где зори маковые вянут, как жар забытого костра, где в голубом рассвете тонут зеленокудрые леса, где луг еще косой не тронут, где васильковые глаза…». Идет, чтобы свить гнездо и вывести потомство, выкормить его и поскорее унести ноги от гибельной зимы.
Не приспособленная к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена два раза в году перелетать Средиземное море. Много тысяч коростелей гибнет в пути и особенно при перелете через море.
Как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. Лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге Франции. На гербе города изображен коростель. В те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. Все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на Руси, пекут жаворонков к их прилету.
Птица коростель во французском старинном городе считается священной, и если бы я жил там в давние годы, меня приговорили бы к смерти.
Но я живу далеко от Франции. Много уже лет живу и всякого навидался. Был на войне, в людей стрелял, и они в меня стреляли.
Но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет мое сердце и снова навалится на меня одно застарелое мучение: зачем я убил коростеля? Зачем?</span>
Ученые спорят все еще по этому поводу. Предлагаю провести эксперимент на обезьянах.
Обезьяны выпускаются на день в вольер. Там имеются бананы, но достать их можно только крючком на палке. Обезьяны обязательно догадаются и будут использовать крючок. На ночь обезьян перегоняют в другое помещения для сна.
Теперь начинаем издеваться над животиной. Бананы есть каждый день, а крючок через день. День есть, день нет  . А бананы сладкие и спелые  Если животина думает, она рано или поздно, сообразит забрать крючок с собой. Самый примитивный человек типа питекантропа уже это понимал и свою дубину не бросал, где попало, после использования, а носил с собой(авось пригодится).
И если обезьяна заберет крючок в спальное помещение( хотя там он не нужен) и на следующий день выйдет в вольер уже со своим крючком значит думает, ее действия осмыслены, а не инстинктивны