Эпонина и Азельма.
Тут дверь отворилась, и вошли Эпонина и Азельма.
Это были две хорошенькие девочки, скорее горожаночки, чем крестьяночки, премиленькие, одна - с блестящими каштановыми косами, другая - с длинными черными косами, спускавшимися по спине. Оживленные, чистенькие, полненькие, свежие и здоровые, они радовали глаз. Девочки были тепло одеты, но благодаря материнскому искусству плотность материи нисколько не умаляла кокетливости их туалета. Одежда приноровлена была к зиме, не теряя вместе с тем изящества весеннего наряда. Эти две малютки излучали свет. Кроме того, они были здесь повелительницами. В их одежде, в их веселости, в том шуме, который они производили, чувствовалось сознание своей верховной власти. Когда они вошли, трактирщица сказала ворчливо, но с обожанием:
- А, вот, наконец, и вы пожаловали!
- Понина и Зельма.
<span> Так упрощала Козетта (приёмная дочь) романтические имена, столь любезные сердцу трактирщицы.</span>
Анафора (единоначатие) во второй и третьей, седьмой строфе (<span>«Дитя...)
Аллитерация глухих согласных звуков "с" и "ш" в четвертой строфе (</span>«О нет, мой младенец, оСлыШалСя ты: <span>То ветер, проСнувШиСь, колыхнул лиСты».), передает читателю шум леса.</span>
Люди нужны чтоб продливать свой род