Суть этого принципа в «переозвучиваннии» непонятных слов, которое стихийно осуществляется втеароде, в разговорном язык. Простой, необразованный человек как бы по – новому осмысливает слово, непонятное и ему, (главным образом иностранное) через звуковое сходство этого слова со словами ему понятными и доступными. Например, не микроскоп, а мелкоскоп; не барометр, а бурометр; «долбица умножения, керамиды, водоглаз. Есть в «Левше» и такие средства художественной изобразительности, которые Используются фольклоре, например, в сказках.
Изображая в своем произведении «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» сословные взаимоотношения в России, М.Е. Салтыков-Щедрин создает гротескный образ мужика, который одновременно вызывает у читателя и чувство жалости, и насмешку.
Само появление в сказке мужика фантастично: он внезапно появляется на необитаемом острове, на котором также «по щучьему велению» оказались генералы. Внешний вид мужика представляет контраст по сравнению с обликом двух генералов: «брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужчина».
Мужик настолько свыкся с собственным безволием, что, увидев господ даже на необитаемом острове, тотчас начал исполнять их малейшие желания: «Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое». Мужичину интересует, довольны ли господа генералы его усердием. Герой даже сам плетет для себя веревку, которой его потом генералы привяжут к дереву, чтобы не убежал: «Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял – и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег». Все поведение мужика говорит читателю о его рабской сущности: у него нет желания воспротивиться, перестать слушать никчемных, ничего не умеющих делать генералов. Писатель от души иронизирует над мужиком, называя его то «мужичиной-лежебоком», то «тунеядцем». Сами мысли персонажа являются абсурдными: «…начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися!» Лейтмотивом в описании мужика становится ироничное высказывание о герое, как о тунеядце, которого постоянно ругают два генерала.
Итак, изображенная в сказке гротескная ситуация практически доведена писателем до абсурда: когда единственно работающий человек постоянно называется тунеядцем, а ничего не делающие генералы являются хозяевами жизни. Финал сказки заставляет читателя еще раз задуматься над взаимоотношениями между мужиком и господами: получив в казначействе много денег, генералы «об мужике не забыли: выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!»
(2 вариант)
Итак, оказавшиеся на необитаемом острове по воле автора генералы чуть не умерли с голоду, но одного из них осенило: «А что, ваше превосходительство, если бы нам найти мужика?.. Ну да, простого мужика… какие обыкновенно бывают мужики! он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков наловил, и рыбы!» Хорошая характеристика мужика. Обыкновенный, не семи пядей во лбу, а работящий, все умеет. Правда, еще не найдя, уже начали ругать: «Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!»
Поискали – нашли. Нашли по запаху мякинного хлеба и кислой овчины. Мужик чужой, хозяева не его, но с молоком матери впитанное послушание одержало верх: не сбежал, начал работать, счастлив услужить. Мужик на острове не просто большой, он громаднейший, как и его роль в судьбе генералов: полез на дерево – нарвал яблок, покопался в земле – добыл картошки, потер куски дерево – развел огонь и т.д. Образы генералов и мужика противопоставлены, но как неискоренима привычка ничего не делать и пользоваться плодами чужого труда, так неискоренима и привычка жить чужим умом и волей, подчиняться приказам, выслушивать ругань, самому себе плести веревку-цепь и веселиться на полученный за труды рубль в ближайшем кабаке.
Мужик на острове огромен, а на Подъяческой «висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше, словно муха, ходит». Здесь он один, без него генералы умрут с голоду, а там таких миллионы, все готовы к услугам за грошовую плату и даже без нее, в силу привычки, генетически. Мужик гордится тем, что генералы «его, тунеядца, жаловали и мужицким трудом не гнушалися!». А ведь чаще всего генералы его называют «лежебокой», «тунеядцем», «канальей». Они не испытывают благодарности, такое положение вещей, когда один почему-то приказывает, а другой почему-то беспрекословно подчиняется, для них и для него естественное, привычное. Генералы не могут обойтись без мужика, мужик не пропадет. Тогда почему он подчиняется их воле, выполняет, как золотая рыбка, их желания?
Именно психологическая, а не физическая, зависимость интересует автора сказки.
Он ставит в своих трагедиях<span> важнейшие социальные</span>проблемы<span> о разумной власти, о долге человека перед коллективом, о правильном поведении человека в обществе и т. п</span>
Онук поета Ду Шень-яня. Ду Фу походив зі стародавнього роду. Народився у збіднілій на той час сім'ї провінційного урядовця невисокого рангу.
Свій перший вірш написав у 7 років і його високо оцінили знавці поезії. Намагався скласти державні іспити, щоб за сімейною традицією отримати посаду державного службовця, проте службовцем не став.
У 20-35 років багато подорожував Китаєм, вів розгульне життя. У 741 р. прибув до столиці імперії Чан'ань. Там мешкав майже 10 років, отримав при дворі незначну посаду. Під час бунту Ань Лушаня втік зі столиці разом із почетом імператора, а його родина залишилась у Чан'ані; поет довго не мав від них жодної звістки. Був ув'язнений бунтівниками та пробув у полоні 2 роки. Після придушення бунту Ду Фу було наближено до імператора і у 757 р. він став радником молодого імператора Суцзуна і навіть отримав привілей критикувати імператора, але як тільки Ду Фу скористався цим привілеєм, його було ув'язнено. Комісія, яка розслідувала цю справу, визнала його винним лише в тому, що він дійсно вважав, що може критикувати імператора. Зрештою його було виправдано й імператор навіть пробачив поетову зухвалість та залишив коло себе на тій самій посаді. Проте у 759 р. Ду Фу пішов зі служби та оселився зі своєю родиною на півдні, у нижній течії Янцзи.
Смерть спіткала поета 770 року, коли він на човні спускався річкою. У 770 році Ду Фу у віці 59 років помер у злиднях.