Корейская мифология. Созданная древними корейцами автохтонная культура испытала с начала н. э. заметное влияние китайской и индийско-буддийской цивилизации. В некоторые исторические эпохи Корея выполняла роль культурно-идеологического посредника между континентальной Восточной Азией и островным миром Тихого океана, прежде всего Японией. Всё это отразилось и на характере Корейской мифологии Современные корейские фольклористы обычно пользуются общим термином «сорхва» (сказание) для обозначения всей совокупности жанров народной прозы, куда входят и мифы. (Некоторые ученые склонны даже отрицать существование Корейской мифологии, рассматривая мифологические рассказы как предания.) Первоначальные записи мифов о «родоначальниках» были сделаны в почти не сохранившихся древних хрониках корейских государств Когурё, Пэкче и Силла. Самые ранние сведения по Корейской мифологии содержатся в китайских династийных историях. Более широко и систематизированно Корейская мифология нашла отражение в первой корейской официальной летописи «Самгук саги» («Исторические записи трёх государств», 1145) Ким Бусика. Поздние мифы вошли в «Корё са» («История Корё», 1454). Фрагментарны и близки к жизнеописаниям из официальных историй записи ряда мифов и в эпиграфических памятниках Кореи (напр., записи мифа о Чумоне на стелах, посвященных когурёскому государю Квангэтхо-вану, 414, и пуёскому правителю Модуру, 4-5 вв.). Важнейшим источником по ранней Корейской мифологии является «неофициальная история» буддийского монаха Ирёна «Самгук юса» («События, оставшиеся от времен трёх государств», ок. 1285). Немалую ценность имеют поэтические обработки мифов и исторических преданий, средневековые историко — географические сочинения, старинные корейские энциклопедии, сборники пхэсоль — прозы малых форм (12-17 вв.). Корейская мифология обладает рядом специфических черт. Она больше связана с историей страны или сказочным миром, чем с миром богов. В письменной традиции отражены в основном древние мифы о первопредках и поздние мифы об «исторических» героях, культовые мифы, связанные с буддизмом и конфуцианством, реже с демонологией. Корейская мифология рано подверглась историзации. Мифические персонажи предстают как полуисторические — полулегендарные правители или герои древней Кореи, рождающиеся и действующие в хронологически фиксированное время и в географически ограниченном пространстве. Уже в первые записи корейских мифов, относящиеся к 12-13 вв., вводились позднейшие исторические и бытовые реалии (ср. Аранбуль в мифе о Чумоне и др.), что приводило к превращению мифа в предание. Это особенно касается поздних мифов об основателях корейских государств, имеющих исторические прототипы (Ван Гон, Кён Хвон). Поэтому применительно к письменной традиции речь может идти не более как о реконструкции мифологических представлений. В отличие от письменной, в фольклорной традиции, кроме того, имеются космогонические и антропогонические мифы, мифы о духах и демонах, о животных, происхождении обрядов. Космогонические мифы не образуют целостной системы и представляют собой отдельные мифологические рассказы сказочного типа. К мифам о духах близки средневековые рассказы об удивительном и былички. В Корейской мифологии можно выделить мифы об основателях государств (конгук синхва), мифы творения (космогонические, антропогонические и этиологические), мифы о духах, шаманские и религиозные мифы. В архаических мифах об основателях государств центральное место занимает миф о Тангуне, который выступает основателем Древнего Чосона. По китайским источникам, другим «основателем» государства Чосон считается легендарный пришелец из Китая Киджа (Цзи-цзы), которому приписывается «культурная миссия» у древнекорейских племён. Наиболее многочисленны локальные мифологизированные родовые предания. В северных мифах (о Тангуне, о Хэмосу у северных пуё, о Хэбуру и Кымва у восточных пуё, о Тонмёне-Чумоне у когурёсцев и др.) отражён путь миграции древнекорейских племён. В южных мифах женские персонажи нередко выступают иноплеменницами — мать Сок Тхархэ из легендарного царства Ёгук, супруга основателя государства Карак Ким Суро — из Индии, жены трех родоначальников (Самылла) страны Тхамна (остров Чеджудо) — японские принцессы. В поздних преданиях об основателях государств действуют вполне реальные исторические личности, но им придан ряд мифологических черт (ср. Кунъе, Кён Хвона, Ван Гона). Во многих архаических мифах первопричина рождения героя находится на небе, но само место рождения почти всегда локализуется в земном пространстве, в пределах Кореи (в мифе о Тангуне — гора Тхэбэксан, о Ким Суро — гора Пукквиджи, о Ким Альджи — Девственный лес близ Кымсона). В северных мифах местом рождения нередко служит пещера, расселина, в южных — ларец, сундук
На предложение Пугачева поступить к нему на службу Гринев после минутного колебания отвечает решительным отказом. “Голова моя в твоей власти, – сказал он Пугачеву: – отпустишь меня – спасибо; казнишь – бог тебе судья”. Прямота и искренность Гринева понравились Пугачеву и расположили к нему великодушного вождя восставшего народа. Однако не всегда долг побеждал в душе Гринева. Его поведение в Оренбурге определяется не долгом офицера, а чувством любви к Маше Мироновой. Нарушив военную дисциплину, он самовольно отправляется в Белогорскую крепость спасать любимую девушку. И только освободив ее, притом при помощи Пугачева, он снова возвращается в армию, вступив в отряд Зурина. Петр Гринев разделяет дворянскую точку зрения на крестьянское восстание. Он видит в нем “бунт бессмысленный и беспощадный”, а в Пугачеве – разбойника. В сцене, когда он требует денег у Савельича для уплаты проигрыша Зурину, он ведет себя кк помещик-крепостник. Но по своей натуре Гринев человек мягкий и добрый. Он справедлив и признается самому себе в своем легкомыслии. Чувствуя себя виноватым перед Савельичем, он просит у него прощения, дает слово впредь слушаться своего дядьки. Гринев любит Савельича. С риском для своей жизни он пытается выручить Савельича, когда тот попал в руки пугачевцев Бердской слободы. Гринев доверчив и плохо разбирается в людях такого типа, как Швабрин. Искреннюю и глубокую любовь питает Гринев к Маше. Его тянет к простой и хорошей семье Мироновых. Несмотря на дворянское предубеждение против Пугачева, он видит в нем умного, отважного, великодушного человека, защитника бедных и сирот. “Зачем не сказать истины? – пишет Гринев в своих записках. – В эту минуту сильное сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал.. . спасти ему голову... ”Образ Гринева дан в развитии. Черты его характера развиваются и постепенно раскрываются перед читателем. Его поведение в каждом случае психологически мотивировано. Из изображенных в романе представителей дворянства он единственное положительное лицо, хотя и остается по своим взглядам и убеждениям сыном своего времени и своего класса.
1) Женитьба князя на княжне 2) В дальний путь 3)Незнакомая женщина 4)У воды 5) Плыви белою уточкою 6) Нарядилась в платье 7)Приезд князя 8) Детки 9)План ведьмы 10) Почуяло сердце 11) А девица впереди 12) Вода живящая <span>13) И стали они жить поживать да добра наживать</span>