Когда во Франции началась революция, Марат со свойственной ему страстностью с головой ушел в политику. Революционная деятельность Марата заключалась преимущественно в словах, а не в поступках. Он лично не участвовал в народных восстаниях и других важных политических событиях того времени, зато писал о них, выражая общественное мнение и воздействуя на него. 12 сентября 1789 года он приступил к выпуску газеты "Парижский публицист", которая вскоре стала знаменитым "Другом народа, или Парижским публицистом". Три года спустя, в сентябре 1792 года Марат снова переименовал ее — в "Газету Французской республики, издаваемую Маратом, другом народа". Слова "друг народа" из названия газеты превратились в часть имени ее автора. И для самого Марата, и для его читателей он и его детище были неразделимы. Газета стала основным делом жизни, самой жизнью Марата. С самых первых номеров газета яростно нападала на аристократов, двор, королеву, министров, большинство депутатов Учредительного собрания, Лафайета, Мирабо. Марат редко о ком отзывался одобрительно или хотя бы бесстрастно. Всякий, кто привлекал его внимание и попадал на страницы "Друга народа", клеймился как изменник и злейший враг революции. Статьи Марата очень эмоциональны, но по содержанию однообразны и написаны по одной и той же схеме.
Потрясающее впечатление на современников и некоторых историков производило то, что поначалу казавшиеся совершенно невероятными разоблачения Марата иногда имели свойство сбываться. Так, он очень рано выявил тайные связи с королевским двором и продажность Мирабо, предсказал попытку бегства королевской семьи, измену Лафайета и Дюмурье. Впрочем, Марат повсюду видел заговоры, всех обвинял и всех изобличал. Нет ничего странного в том, что иногда он угадывал правильно. Были и ошибки, но они в счет не шли.
Сами по себе резкость высказываний, призывы к насилию, звучавшие со страниц "Друга народа", не были в то время чем-то из ряда вон выходящим. Все публицисты, как революционные, так и контрреволюционные обычно не стеснялись в выражениях. В отличие от некоторых из них, Марат не позволял себе сквернословия и цинизма. Его обвинения носили исключительно политический характер, хотя и звучали подчас просто чудовищно, так как он называл изменниками самых авторитетных политиков революционной Франции.
Свою задачу Марат видел в том, чтобы, подобно часовому, предупреждать народ об опасности и разоблачать его недругов. Он придерживался определенной политической теории, согласно которой для спасения общества необходимо беспощадно расправляться с его врагами, подобно тому как хирург отрезает у пациента зараженную гангреной руку. Действенным средством борьбы против всеобщего контрреволюционного заговора, по Марату, могут быть только репрессии. Таким образом, со страниц "Друга народа" звучало нечто большее, чем резкие политические обвинения. Язык газеты Марата — это язык террора, и он заговорил на нем раньше многих других французских революционеров.
Издание Марата завоевало большую популярность. Постоянные призывы к насилию создали ему немало противников и в то же время множество восторженных поклонников, особенно в народе. Обличения заговорщиков, попытки объяснить все политические и экономические трудности вражескими кознями явно импонировали революционной толпе. Марата в Париже хорошо знали и любили. Его мнение было авторитетным.
В сентябре 1792 года Марат из гонимого журналиста превратился в человека, облеченного властью. Он был избран депутатом от Парижа в Национальный Конвент, где соперничали две политические группировки: жирондисты и монтаньяры.Марат примкнул к более радикальным монтаньярам, хотя и держался среди них особняком. Во время дебатов в Конвенте он обычно служил мишенью для нападок со стороны жирондистов: поводов для этого было предостаточно. Один депутат предложил даже мыть трибуну всякий раз после того, как на ней выступал Марат.
В апреле 1793 года жирондисты добились суда над Маратом, который подписал воззвание с требованием истребить жирондистских депутатов Конвента. Марата обвинили в попытке расколоть Конвент, в подстрекательствах к мятежу и резне. Чтобы отдать депутата под суд, требовался специальный декрет Конвента, который для решения этого вопроса прибег к торжественной процедуре поименного голосования. Раньше такой чести удостоился только свергнутый король Людовик XVI. Большинство депутатов высказалось за суд над Маратом. Он состоялся полторы недели спустя и превратился в триумф подсудимого. Революционный трибунал единогласно оправдал его, и восторженная тол-па парижан препроводила своего кумира обратно в Конвент. Воодушевленный победой, Марат усилил атаки на жирондистов, которых считал теперь самыми злостными врага родины.
Объяснение:
