<span>А́вторский жанр — уникальная совокупность устойчивых жанровых
(то есть как формальных, так и содержательных) признаков,
сформировавшаяся в творчестве определённого автора и целенаправленно, в
рамках определённой художественной задачи, воспроизводимая в дальнейшем
им, а также другими авторами. Возможность появления авторских жанров
выкристаллизовалась в XX веке, после разложения традиционной системы литературных жанров[1].
Особенно в новейшей поэзии, по мнению исследователя, «созидание
авторской оригинальной жанровой модификации становится одним из
важнейших художественных приёмов в определении суверенности своего
поэтического мира»[2].</span><span>Выразительным примером авторского жанра могут служить моностихи Владимира Вишневского, обладающие целым рядом устойчивых характеристик, от просодических (почти все они написаны пятистопным ямбом) и пунктуационных (все без исключения моностихи Вишневского заканчиваются многоточием) до жёстко ограниченного круга тем, мотивов, образов и постоянства лирического героя — манерно-куртуазного хама[3].
Собственные высказывания Вишневского (в интервью, предисловиях к своим
публикациям) подтверждают сознательный выбор им такой творческой
стратегии[4],
а широко публикуемые разными юмористическими изданиями аналогичные
тексты других авторов, воспринявших у Вишневского все или почти все
свойства его моностиха (при том, что сам по себе моностих появился в
русской поэзии задолго до Вишневского и имеет богатую и разнообразную
традицию), говорят о том, что предложенная Вишневским жанровая модель
жизнеспособна и воспроизводима. На примере Вишневского можно увидеть и
то, что работа с авторским жанром позволяет автору перейти в
пространство массовой литературы или, по крайней мере, сдвинуться по направлению к ней: ведь массовая литература функционирует по законам рынка, и авторский жанр оказывается аналогом индивидуального бренда. Близкий по структуре и функционированию феномен представляют собой «вредные советы» Григория Остера.
В иных случаях, однако, этот эффект оказывается, по-видимому, побочным:
черты авторского жанра, которые можно усмотреть в рассказах Хорхе Луиса Борхеса[5], малой прозе Даниила Хармса, нескольких типах стихотворений Дмитрия А. Пригова,
не переводят эти тексты в массовую литературу, но, безусловно,
прибавляют им популярности. Об авторском жанре говорилось также
применительно к таким авторам, как Леонид Губанов[6], Вилли Мельников[7], Владимир Сорокин[8], Владимир Шаров[9] и др.</span><span>Понятие авторского жанра не следует смешивать с другими способами
группировки текстов одного автора в те или иные единства, и прежде всего
с понятием идиостиля,
подразумевающим непроизвольную, сущностную уникальность
формально-содержательных характеристик принадлежащих данному автору
текстов.</span><span>Эм может это? </span>
А́вторский жанр — уникальная совокупность устойчивых жанровых (то есть как формальных, так и содержательных) признаков, сформировавшаяся в творчестве определённого автора и целенаправленно, в рамках определённой художественной задачи, воспроизводимая в дальнейшем им, а также другими авторами. Возможность появления авторских жанров выкристаллизовалась в XX веке, после разложения традиционной системы литературных жанров[1]. Особенно в новейшей поэзии, по мнению исследователя, «созидание авторской оригинальной жанровой модификации становится одним из важнейших художественных приёмов в определении суверенности своего поэтического мира»[2]. <span>Выразительным примером авторского жанра могут служить моностихи Владимира Вишневского, обладающие целым рядом устойчивых характеристик, от просодических (почти все они написаны пятистопным ямбом) и пунктуационных (все без исключения моностихи Вишневского заканчиваются многоточием) до жёстко ограниченного круга тем, мотивов, образов и постоянства лирического героя — манерно-куртуазного хама[3]. Собственные высказывания Вишневского (в интервью, предисловиях к своим публикациям) подтверждают сознательный выбор им такой творческой стратегии[4], а широко публикуемые разными юмористическими изданиями аналогичные тексты других авторов, воспринявших у Вишневского все или почти все свойства его моностиха (при том, что сам по себе моностих появился в русской поэзии задолго до Вишневского и имеет богатую и разнообразную традицию), говорят о том, что предложенная Вишневским жанровая модель жизнеспособна и воспроизводима. На примере Вишневского можно увидеть и то, что работа с авторским жанром позволяет автору перейти в пространство массовой литературы или, по крайней мере, </span>
Чичиков во всем и всегда ищет себе выгоду, ищет мертвые души, чтобы приписать их к своему хозяйству. Он не хочет говорить никому для чего ему это надо ,просто уговаривает всех продать ему их. Вот так и было с ноздревым. Когда они приехали к нему в усадьбу, то начали играть в карты, и если бы выиграл Чичиков, то он бы забрал их себе. Но Ноздрев хитрый и непростой человек,ему все интересно, для чего это нужно Чичикову, какую выгоду он будет с них иметь. Потом они играли в шашки, где Ноздрев начал двигать шашки рукавом, желая выинрать. Чичиков возмутился и Ноздрев призывает слуг выгнать его и побить.Но это ему не удалось, потому что к нему приехал капитан-исправник и сообщил ,что его вызывают в суд за нанесение побоев другому господину. Чичиков быстро сбежал.
Пугачев видит безнадежность своего пути. Это сознательное самопожертвование во имя людей, но это и жизнь человека, вкусившего свободу. Недаром он рассказывает Гриневу сказку о вороне и орле. Ворону завидует орел, так как первый из них живет триста лет, а второй – тридцать три. Но при этом «ворон питается мертвячиной, а орел пьет живую кровь». Вывод этой сказки следующий: «чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а потом что Бог даст!».
Нельзя мириться с рабством, почувствовав свободу. Но Пугачев хочет свободы не только для себя, но и для крестьян, измученных гнетом крепостного права. В этом, на мой взгляд, заключается нравственный подвиг Емельяна. Центральная проблема повести – проблема человеческой свободы перед лицом исторических обстоятельств. Пугачев собирает войско, осаждает города, казнит непокорных военных и чиновников. Мы видим его на расправе в Белгорсокй крепости жестоким и беспощадным: «Пугачев мрачно нахмурился и махнул белым платком. Несколько казаков подхватили старого капитана и потащили к виселице».