Театр, в котором свое назначение человек выбирает сам. Люди - основа мира, как актеры есть основа любого театра. Они - реальное воплощение нереальных идей, приходящих к тем немногим сумасбродам, что пишут сценарии и воплощают их на сцене. Однако любой, даже самый гениальный сценарий не может открыться миру, и ни один актер не покажет себя в роли, если не будет режиссера. От режиссера зависит судьба спектакля, его успешность или провал. Ведь зрителю нужно зрелище, и зритель равнодушно относится к тому, каких трудов стоит показать это зрелище. Режиссер должен верить в ту идею, которая выдвинута в сценарии. Режиссер не должен ни на минуту сомневаться в успехе спектакля. От позиции режиссера зависит настроение актеров. Режиссер должен осознавать ту ответственность, которая лежит на нем за поставленное им действо. Ведь то, что он создаст, увидит не один человек, и в этом творении должно почерпнуться человеком только добро, только человеколюбие, только вера. А иначе режиссер станет воспевателем царства тьмы, которое и так поглотило сознание и жизнь зрителя. Это не составит труда стать одним из тех, кто призывает убить, но настоящая от этого заслуга в том, чтобы стать лучом добра в царстве тьмы. Это - сложно, это - тяжело, но в этом жизнь, и от этого нельзя отступать. Любой сценарий, любое произведение, даже самое привычное и традиционное, может зазвучать совсем иначе, совсем ново от того видения, что предполагает в режиссере. И даже самое жестокое может открыться миру по-иному, вызывая страдание. Это - прямая зависимость от гуманности режиссера. Успех театра зависит от желания зрителя туда идти. Самобытность человечества в стремлении, будучи подверженным влиянию злых сил, к добру, к свету. А если в этом театре будет много света, много солнца, люди будут приходить, и в этом будет заслуга в первую очередь режиссера. Вокруг людей слишком много тьмы - это трагедия жизни. С этим уже свыклись, с этим позволяют себе жить. Это страшно, но это - факт жизни. Очень трудно, видя вокруг себя такое, оставаться таким, каким должен быть человек, приносящий в этот мир свет, творящий Красоту. Зная страсть людей к зрелищам, режиссер должен показывать только результат того, к чему должны стремиться люди: к совершенству, красоте, эстетичности и гуманности. Сознание этого должно прийти через познание. Многое надо осмыслить: теорию эстетики и гуманности, чтобы принять практичное проявление злых идей, чтобы отмести от своего сознания. И еще нужно желание принять то, что ближе по духу. А выбор этот не всегда, к сожалению, правильный. От этого в театре жизни острая нехватка света - режиссеры зачастую выбирают путь, проложенный охотниками до легкой наживы, которые не гнушаются ничем, чтобы ублажить свое тщеславие. Стремление к идеалу порождает вдохновение. Вдохновленный человек прекрасен. Но для вдохновения нужна пища, которой опять же в театре недостает. И режиссер должен искать пути, по которым идут музы, идет вдохновение. И, нашедши этот путь, твердо встать на него. Вся жизнь - это поиск. Для режиссера поиск этот в познании себя, в познании мира. Результат - исповедь, что воплощают актеры на сцене, крик души, который никто почти не видит. Да и нужно ли режиссеру боготворение? Думается, нет. Настоящий режиссер отдает все, что у него есть, ничего не требуя взамен, - своего рода абсолютный эгоизм. Он отдает душу, показывая ее постижение на определенных этапах жизненного процесса, разными воплощениями. К абсолютному нельзя прийти, постигнув лишь философские учения. Это должно быть понято и принято через прохождение пути творческого процесса, который сугубо индивидуален, даже интимен. Это - привилегия творческой личности. Жизнь вечного поиска - выбор единиц, обрекающих себя на непонимание со стороны окружающих и от этого на духовное одиночество. Истинный творец принимает эту жизнь как единственно приемлемую форму бытия.
Далеко-далеко на Востоке, на заснеженных горах обитали необычные существа. Тело их было покрыто колючей белой чешуёй, глаза сверкали. словно агаты, тихо шуршали крылья, а имя им было - диелы.
Однажды, гнездо одного такого зверя нашла девушка, переходившая через горы, дабы попасть к своему любимому. Хозяева гнезда пожалели её, отогрели, и даже помогли перебраться через заснеженные вершины.
С тех пор о них ходит много слухов: и хорошие, и плохие.
Слухи о необычных хранителях любви.
Хеппи енд..... Если не ошибаюсь его же подстрелили. Можно написать что-то такое : что заряды перепутали (потрон со снатворным что -то такое))))
В центре повести профессор Преображенский и его грандиозный эксперимент над Шариком. Все остальные события повести так или иначе связаны именно с ними.
Сатира звучит едва ли не в каждом авторском слове, начиная с того самого момента, где жизнь Москвы показывается глазами Шарика. Вот пес сравнивает повара графа Толстых с поваром из совета Нормального питания. И сравнение это явно не в пользу последнего. В этом самом «Нормальном питании» «мерзавцы из вонючей солонины щи варят». Чувствуется тоска автора по уходящей культуре, дворянскому быту. В молодой советской стране воруют, лгут, кляузничают. Любовник машинисточки из шариковых размышлений мыслит так: «Я теперь председатель, и сколько ни накраду — все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо». Булгаков подчеркивает, что, несмотря на слишком дорогую цену произошедших в стране перемен, к лучшему в ней ничто не изменилось.
Писатель упорно изображает интеллигенцию как лучший слой общества. Примером этого является культура быта, культура мыслей, культура общения профессора Преображенского. Во всем у него чувствуется подчеркнутая аристократичность. Это «умственного труда господин, с французской остроконечной бородкой», он носит шубу «на чернобурой лисе», черный костюм английского сукна, золотую цепь. Профессор занимает семь комнат, каждая у него имеет свое назначение. Преображенский держит прислугу, которая его заслуженно уважает и почитает. Обедает доктор очень культурно: и прекрасная сервировка стола, и само меню заставляют любоваться его трапезой.
Противопоставляя Преображенскому тех, кто приходит на смену таким, как он, Булгаков и читателю дает почувствовать всю драматичность наступившей в стране эпохи. Дом, в котором живет профессор, заселяется жилтоварищами, происходит уплотнение квартир, выбирается новое домоуправление. «Боже, пропал Калабуховский дом!» — восклицает доктор, узнав об этом. Преображенский не случайно так говорит. С приходом новой власти многое поменялось в Калабуховском: пропали все калоши, пальто, самовар у швейцара, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице, убрали ковер с парадной лестницы, избавились от цветов на площадках, появились проблемы с электричеством. Профессор легко предсказывает и дальнейшее течение событий в стране, управляемой швондерами: «в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее». А ведь Калабуховский дом — это только отражение общей разрухи, наступившей в стране. Впрочем, Преображенский считает, что главное в том, что «разруха не в клозетах, а в головах». Он справедливо подмечает, что те, кто называет себя властью, отстали в развитии от европейцев лет на двести, а потому ни к чему хорошему они страну привести не могут.
Булгаков не раз обращает внимание читателя на предпочтительность в ту эпоху пролетарского происхождения. Так Клима Чугункина, уголовника и пьяницу, от сурового справедливого наказания легко спасает его происхождение, а Преображенскому, сыну кафедрального протоирея, и Борменталю, сыну судебного следователя, на спасительную силу происхождения надеяться не приходится.
Яркая примета революционного времени — женщины, в которых и женщин-то разглядеть очень трудно. Они лишены женственности, ходят в кожанках, ведут себя подчеркнуто грубо. Какое они могут дать потомство, как его воспитать? Вопрос риторический.
Полно иронии не только авторское изображение новой власти, но и описание процветающих нэпме
нов.
Показывая все эти приметы революционной эпохи, Булгаков подчеркивает, что процесс, лишенный нравственности, несет людям гибель. Профессор Преображенский проводит великий эксперимент, и изображение его в повести символично. Для писателя все, что именовалось строительством социализма, не более чем масштабный и более чем опасный опыт. К попыткам создания нового общества силовыми методами Булгаков относился крайне отрицательно. Последствия такого эксперимента писатель видит только плачевными и предупреждает об этом общество в своей повести «Собачье сердце».