Марина Цветаева
«Тоска по родине! Давно»
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина...
Наступил март,воробьи,радуясь теплу,грелись на солнышке шумной кучей.Вдруг они увидели тень от большой птицы,но тревога оказалась напрасной,это была ворона,которая держала в клюве кусок хлеба.Ворона начала есть хлеб,отрывая клювом куски.Но вдруг большой ком мякиша отскочил от удара клюва в сторону и покатился,зацепившись за выступ на крыше.Воробьи начали спорить чей это будет кусок,но ворона решила подобрать этот хлеб.Лапы ее заскользили по железу,и она покатилась вниз.Но ворона перепутала место,где лежал хлеб,и не нашла его.Воробьи были рады,что ворона заблудилась и кусок хлеба теперь достанется им.
Постоянные (устойчивые) эпитеты - Под рощею под зелёною, под берёзою кудрявую, большом зеленыем лугу, неприятельски полки *в последнем не уверена* (В общем это эпитет, который обозначает всегда наличествующий признак - на случай, если я что-то пропустила, так как голова не варит).
Это тот вид эпитета, что характерен для фольклорного произведения.
Если просто эпитеты - то это все прилагательные, которые указывают на существенный признак "присоединённого" к ним слова.
Ну а вообще тут вроде больше и ничего нет, но не уверена...
Написано произведение не позднее апреля 1858 г. (цензурное разрешение РБ помечено 17 мая 1858 г. ) . Л. Н. Толстой пометил это стихотворение буквами «Т. Ч. » (Тютчев. Чувство) . Произведение было впервые опубликовано в 1858 году, и современники Ф. И. Тютчева отметили несомненные идейно-художественные достоинства стихотворения:
- объективное раскрытие мира чувств любимой через их внешнее проявление: «Она сидела на полу и груду писем разбирала… » ;
- муки совести, тоска и отчаяние лирического героя (трагическая тональность) : «Стоял я молча в стороне/И пасть готов был на колени, - /И страшно грустно стало мне, /Как от присущей милой тени» ;
- фрагментарный характер текста;
- парадоксальные лексические сочетания: «страшно грустно» ;
- внешняя незавершенность при внутренней цельности;
- символика: письма – символ части прожитой человеческой жизни;
- метафора («души смотрят» ) ;
- оксюморон («страшно грустно стало» ) ;
- эпитеты («чудно глядела» , «горестных минут» , «милой тени» ) ;
- сравнения («как остывшую золу» , «глядела, как души смотрят с высоты на ими брошенное тело… » , «как от присущей милой тени») ;
Все дело в том, что в 47 лет Тютчев, будучи уважаемым и высокопоставленным государственным чиновником, счастливым семьянином и достаточно известным поэтом, влюбился в 24-летнюю воспитанницу Смольного института благородных девиц Елену Денисьеву. Их тайный роман протекал бурно и безмятежно до тех пор, пока не выяснилось, что потомственная дворянка, отданная на попечение своей петербургской тетки, ждет от поэта ребенка. Грандиозный скандал, разразившийся в обществе, не мог остаться тайно для супруги поэта, Элеоноре Тютчевой, которая очень болезненно переживала измену супруга. В порыве отчаяния она даже уничтожила значительную часть переписки с поэтом, в которой содержалось множество посвященных ей стихов, оказавшихся безвозвратно утерянными. Именно этому грустному событию Тютчев посвятил свое стихотворение «Она сидела на полу…» , созданное в 1858 году.
<span>Если не знать предыстории его написания, то создается впечатление очень идиллической и немного грустной картины, когда таинственная незнакомка, усевшись на пол, перебирает старые письма и «как остывшую золу» , берет их в руки, а потом снова бросает. Автор обращается к героине своего произведения в третьем лице и в прошедшем времени, отмечая, что она смотрит на пожелтевшие от времени страницы писем, которые хранят в себе радости и горести, как-то отстраненно, «как души смотря с высоты на ими брошенное тело» . И при этом словно бы не замечает виновника своих страданий, который стоит в стороне и чувствует себя явно лишним в этой странной компании женщины и писем, некогда таких дорогих, а сейчас потерявших всю свою ценность. Автор отмечает, что в этот момент он «пасть готов был на колени» , но понимал, что исправить уже ничего невозможно, и хрупкие листы, являющиеся вещественным доказательством некогда пылкой любви, равно как и само чувство, обречены на гибель. Да и автор уже не является для героини своего произведения осязаемым человеком из плоти и крови, постепенно превращаясь в «милую тень» , мираж, фантом. Осознание этого вызывает у Тютчева глубокую грусть, словно бы еще одна страница его непростой жизни оказывается перевернутой и рассыпается пеплом, как старые письма.</span>