Каштанка КАШТАНКА — центральный персонаж рассказа А.П.Чехова «Каштанка» (1887), «молодая рыжая собака, помесь таксы с дворняжкой». Историю К. надо оценивать с точки зрения жизненных интересов ее самой, потому что иначе исход событий может быть трактован прямо противоположным образом. К. жила у столяра Луки Александровича и его сына Федюшки, и эта жизнь ее устраивала — даже садистские игры Федюшки не отменяли преданности К. Она была собакой интеллигентной, с устоявшимися представлениями о мире людей, поделенных ею на «две очень неравные части: на хозяев и на заказчиков, между теми и другими была существенная разница: первые имели право бить ее, а вторых она сама имела право хватать за икры». Но эти представления однажды рухнули: К. потерялась, и ее подобрал новый хозяин, человек из цирка. К. стали звать Теткой, готовили к работе на арене, у нее даже открылся артистический талант, она познакомилась с котом Иван Ива-нычем, гусем Федор Тимофеичем и свиньей Хавроньей Ивановной. И все же по ночам К. вспоминала о себе прежней, о своем прошлом. В ее новой жизни произошло множество событий, пока не подошел день премьеры и она не оказалась в цирке, где и нашли ее прежние хозяева. Тетка снова стала Каштанкой, которая без сожаления оставляет не свою жизнь для того, чтобы вместо слов «талант! талант!», услышать о себе мнение вечно пьяненького столяра-философа: «А ты, Каштанка,— недоумение. Супротив человека ты все равно что плотник супротив столяра». В течение рассказа участь К. меняется дважды, как и ее имя. Финал рассказа счастливый, несмотря на очевидно драматическое положение безымянного клоуна, потому что К. возвращается к настоящему имени и своей настоящей жизни.
12-го августа 18..., ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.
«Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает... противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
В то время как я таким образом мысленно выражал свою досаду на Карла Иваныча, он подошел к своей кровати, взглянул на часы, которые висели над нею в шитом бисерном башмачке, повесил хлопушку на гвоздик и, как заметно было, в самом приятном расположении духа повернулся к нам.
— Auf, Kinder, auf!.. s'ist Zeit. Die Mutter ist schon im Saal 1, — крикнул он добрым немецким голосом, потом подошел ко мне, сел у ног и достал из кармана табакерку. Я притворился, будто сплю. Карл Иваныч сначала понюхал, утер нос, щелкнул пальцами и тогда только принялся за меня. Он, посмеиваясь, начал щекотать мои пятки. — Nu, nun, Faulenzer! 2 — говорил он.
Как я ни боялся щекотки, я не вскочил с постели и не отвечал ему, а только глубже запрятал голову под подушки, изо всех сил брыкал ногами и употреблял все старания удержаться от смеха.
«Какой он добрый и как нас любит, а я мог так дурно о нем думать!»
Мне было досадно и на самого себя, и на Карла Иваныча, хотелось смеяться и хотелось плакать: нервы были расстроены.
— Ach, lassen Sie 3, Карл Иваныч! — закричал я со слезами на глазах, высовывая голову из-под подушек.
Карл Иваныч удивился, оставил в покое мои подошвы и с беспокойством стал спрашивать меня: о чем я? не видел ли я чего дурного во сне?.. Его доброе немецкое лицо, участие, с которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за минуту перед тем я мог не любить Карла Иваныча и находить противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательством его доброты. Я сказал ему, что плачу оттого, что видел дурной сон — будто maman умерла и ее несут хоронить. Все это я выдумал, потому что решительно не помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Иваныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы полились уже от другой причины.
Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не оставляли меня. Вошел дядька Николай — маленький, чистенький человечек, всегда серьезный, аккуратный, почтительный и большой приятель Карла Иваныча. Он нес наши платья и обувь: Володе сапоги, а мне покуда еще несносные башмаки с бантиками. При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну (гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой, улыбаясь, говорил:
— Будет вам, Владимир Петрович, извольте умываться.
Я совсем развеселился.
— Sind Sie bald fertig? 4 — послышался из классной голос Карла Иваныча.
Голос его был строг и не имел уже того выражения доброты, которое тронуло меня до слез. В классной Карл Иваныч был совсем другой человек: он был наставник. Я живо оделся, умылся и, еще с щеткой в руке, приглаживая мокрые волосы, явился на его зов.
Карл Иваныч, с очками на носу и книгой в руке, сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком. Налево от двери были две полочки: одна — наша, детская, другая — Карла Иваныча, собственная. На нашей были всех сортов книги — учебные и неучебные: одни стояли, другие лежали.
Князь Утятин – Последыш глуп, «чудит», «дурит» по-старому, он поверил, что «мужиков помещикам велели воротить». Глупость его не знает границ: его «приказы по вотчине» - женить шестилетнего Павла Шохова на семидесятилетней вдове Терентьевой, пастухам унимать коров, когда они мычат, назначить сторожем Еремку, от рождения «глухонемого дурака» - это верх глупости, тупости, несостоятельности.
История с князем Утятиным убеждает: положение в России и после отмены крепостного права осталось ненормальным.И в образе жизни князя Утятина как бы реализована мечта Оболта Оболдуева о «всякой роскоши» дворянской жизни. Но проявление этой мечты поэт дает сатирически, показывая быт князя Утятина. Идет сенокосная пора, и в эту напряженную для крестьян пору автор показывает праздные гуляющие помещичьи семьи на лодках, с собачками, с многочисленной свитой.
Некрасов с разоблачительной сатирической силой говорит о Последыше, с гневом повествует о его садизме: