Первые формы письменности в виде особым образом начертанных знаков появились около 4 тысяч лет до Р. Х. Но уже задолго до этого существовали различные способы передачи и хранения информации: с помощью определенным образом сложенных ветвей, стрел, дыма костров и тому подобных сигналов. Из этих примитивных систем оповещения позже появились более сложные способы фиксирования информации. Например, древние инки изобрели оригинальную систему «записи» с помощью узелков. Для этого использовались шнурки шерсти разного цвета. Их связывали разнообразными узелками и крепили на палочку В таком виде «письмо» посылалось адресату.
Существует мнение, что инки с помощью такого «узелкового письма» фиксировали свои законы, записывали хроники и стихи. «Узелковое письмо» отмечено и у других народов — им пользовались в древнем Китае и Монголии.
Однако письменность в собственном смысле слова появилась лишь после того, как люди для фиксации и передачи информации изобрели особые графические знаки. Самым древним видом письма считается пиктографическое. Пиктограмма представляет собой схематический рисунок, который непосредственно изображает вещи, события и явления, о которых идет речь.
Предполагается, что пиктография была широко распространена у различных народов на последней стадии каменного века. Это письмо очень наглядно, и поэтому ему не надо специально учиться. Оно вполне пригодно для передачи небольших сообщений и для записи несложных рассказов. Но когда возникала потребность передать какую - нибудь сложную абстрактную мысль или понятие, сразу ощущались ограниченные возможности пиктограммы, которая совершенно не приспособлена к записи того, что не поддается рисунчатому изображению (например, таких понятий, как бодрость, храбрость, зоркость, хороший сон, небесная лазурь и т. п.) . Поэтому уже на ранней стадии истории письма в число пиктограмм стали входить особые условные значки, обозначающие определенные понятия (например, знак скрещенных рук символизировал обмен) Такие значки называются идеограммами.
Идеографическое письмо возникло из пиктографического, причем можно вполне отчетливо представить себе, как это произошло: каждый изобразительный знак пиктограммы стал все более обособляться от других и связываться с определенным словом или понятием, обозначая его. Постепенно этот процесс настолько развился, что примитивные пиктограммы утратили свою прежнюю наглядность, но зато обрели четкость и определенность. Процесс этот занял долгое время, быть может, несколько тысячелетий. Высшей формой идеограммы стало иероглифическое письмо. Впервые оно возникло в Древнем Египте. Позже иероглифическая письменность получила широкое распространение на Дальнем Востоке — в Китае, Японии и Корее. С помощью идеограмм можно было отразить любую, даже самую сложную и отвлеченную мысль. Однако для не посвященных в тайну иероглифов смысл написанного был совершенно непонятен. Каждый, кто хотел научиться писать, должен был запомнить несколько тысяч значков. Реально на это уходило несколько лет постоянных упражнений. Поэтому писать и читать в древности умели немногие.
Впрочем, надо сразу отметить, что в чистом виде идеография не существовала никогда. Например, в Древнем Египте наряду со значками, обозначавшими целые понятия и слова, существовали и другие знаки, обозначавшие слоги и даже отдельные звуки. Потребность в таких знаках очевидна, так как не все можно выразить в виде изображений (прежде всего, это касается личных имен) .
<span>В этих случаях египтяне превращали слова - иероглифы в буквы - иероглифы.</span>
<span><span><u>Гекльберри друг ТОма Сойера
</u></span></span>
Жизнь Самсона Вырина ничем не отличалась от жизни таких же, как и он, станционных смотрителей, которые, чтобы иметь самое необходимое для содержания своей семьи, готовы были молча выслушивать и так же молча сносить бесконечные оскорбления и упреки в свой адрес. Правда, семья у Самсона Вырина была небольшой: он да красавица дочка. Жена Самсона умерла. Ради Дуни (так звали дочь) и жил Самсон. В четырнадцать лет Дуня была настоящей помощницей отцу: в доме прибрать, приготовить обед, прислужить проезжему, — на все она была мастерица, все у нее в руках спорилось. Глядя на Дунину красоту, добрее и милостивее становились даже те, кто грубое обращение со станционными смотрителями взял себе за правило.
В первое наше знакомство с Самсоном Выриным он выглядел “свежим и бодрым”. Несмотря на нелегкую работу и зачастую грубое и несправедливое обращение с ним проезжающих — неозлобленного и общительного.
Однако как может изменить человека горе! Всего через несколько лет автор, встретившись с Самсоном, видит перед собой старца, неухоженного, склонного к пьянству, тускло прозябающего в заброшенном, неубранном своем жилище. Его Дуня, его надежда, та, что давала силы жить, уехала с малознакомым гусаром. Причем не с отцовского благословения, как это принято у честных людей, а тайком. Самсону было страшно подумать, что его милое дитя, его Дуня, которую он как мог оберегал от всяких опасностей, так поступила с ним и, главное, с собой — стала не женой, а любовницей. Пушкин сочувствует своему герою и относится к нему с уважением: честь для Самсона превыше всего, превыше богатства и денег. Не один раз судьба била этого человека, но ничто не заставило его так опуститься, так перестать любить жизнь, как поступок горячо любимой дочери. Материальная бедность для Самсона ничто по сравнению с опустошенностью души.
На стене в доме Самсона Вырина висели картинки с изображением истории блудного сына. Дочь смотрителя повторила поступок героя библейской легенды. И, скорее всего, как и отец блудного сына, изображенного на картинках, станционный смотритель ждал свою дочь, готовый к прощению. Но Дуня не возвращалась. А отец не находил себе места от отчаяния, зная, чем зачастую заканчиваются подобные истории: “Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу, вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь да пожелаешь ей могилы... ”
Ничем хорошим не закончилась и попытка станционного смотрителя вернуть дочь домой. После этого, запив от отчаяния и горя еще больше, Самсон Вырин умер.
В образе этого человека Пушкин показал безрадостную, наполненную бедами и унижениями жизнь простых людей, самоотверженных тружеников, которых норовит обидеть каждый прохожий и проезжий. А ведь зачастую такие простые люди, как станционный смотритель Самсон Вырин, — пример честности и высоких моральных устоев.