Мне кажется что в девятой
Снежок
Бело
Змея
Листок
Атлас
Земля
Трава
Старенький толстячок Паучок, которого уже не держали ноги, свалился со стены прямо в бочку с медом. Пока он барахтался, стараясь както выбраться, к бочке подлетела молоденькая Муха. Решив, что Паук – хозяин этих богатств, она сразу же начала плести свою невидимую мушиную паутину. И Паук, которого мед и старость окончательно лишили сил и сообразительности, конечно, не смог устоять. Да, это был медовый месяц! Много соков вытянул Паук из мух за свой долгий век, но это был первый случай, когда муха тянула из него соки. Паук отощал, сгорбился, и когда соседские тараканы заглядывали в бочку с медом, они всякий раз удивленно качали головами:<span> – Вот так история! Влип Паук на старости лет!</span>
В произведении: Капитан Немо
Антитезы:
<span>Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей — куча.
</span><span>Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна.
</span><span> Чартков совершенно неожиданно купил старый портрет и в то же время подумал: «Зачем я его купил? на что он мне?»
</span><span>Иногда хотелось, точно, нашему художнику кутнуть, щегольнуть — словом, кое-где показать свою молодость. Но при всем том он мог взять над собою власть.
</span><span>Зачем я мучусь и, как ученик, копаюсь над азбукой, тогда как мог бы блеснуть ничем не хуже других и быть таким, как они, с деньгами.
</span><span>Тут только заметил он, что не лежит в постеле, а стоит на ногах прямо перед портретом.
</span><span>Итак, это был тоже сон! Но сжатая рука чувствует доныне, как будто бы в ней что-то было.
</span><span>Так говорил он заодно с подсказывавшим ему рассудком; но извнутри раздавался другой голос, слышнее и звонче.
</span><span>Если бы он был знаток человеческой природы, он прочел бы на нем в одну минуту начало ребяческой страсти к балам, начало тоски и жалоб на длинноту времени до обеда и после обеда, желанья побегать в новом платье на гуляньях, тяжелые следы безучастного прилежания к разным искусствам, внушаемого матерью для возвышения души и чувств. Но художник видел в этом нежном личике одну только заманчивую для кисти почти фарфоровую прозрачность тела, увлекательную легкую томность, тонкую светлую шейку и аристократическую легкость стана.</span>