Фед плоско шин и дисков на родное озеро Спиши здравствуйте здравствуйте
Она очень расстраивается,ей очень грустно,она хочет,чтобы было наоборот,чтобы болела,она,а не внук!
Тигр».
«Тигр» по праву считается величайшим творением Уильяма Блейка и одним из самых выдающихся произведений английской литературы. Как и «Агнец», парное стихотворение из «Песен Невинности», «Тигр» начинается с вопроса: кто твой Создатель? Однако если в более раннем стихотворении ответ очевиден и однозначен, то «Тигр» весь состоит из цепочки вопросов, остающихся без прямого ответа. В «Песнях Невинности» тигры, львы и прочие «дикие звери»представляют силу, враждебную Агнцу (т. е. Богу) и, следовательно, негативную. Теперь Блейк не только оспаривает это утверждение, но подспудно отвергает свое «однобокое» миропонимание времен «Песен Невинности»: зловещая красота Тигра — столь же необходимая часть миропорядка, как и кротость Агнца, и одно невозможно без другого. Кто создал Тигра, Бог или Диавол, какой огонь, небес или преисподней, горит в его очах — вот основной вопрос стихотворения. Блейк не дает прямого ответа, но ходом своей мысли подталкивает читателя к этому ответу: Тигра создал не кто иной, как Диавол, который, следовательно, является Творцом наравне с Богом. Однако Тигр, вышедший из дьявольской кузни, внушает не только ужас, но и восхищение своей «устрашительной соразмерностью» (Fearful symmetry). Созданный Адом, Тигр не есть Зло в его обычном понимании, но заключенная в плоть яростная и прекрасная Энергия, которая, согласно концепции, изложенной в «Бракосочетании Неба и Ада», движет всяким развитием.
Бурлящие воды стихают, немея,
Струятся, восторга слепого полны,
Когда из речной черноты Лорелея
Выходит в сиянье луны.
Распустит зелёные влажные косы,
Из лунных лучей серебра зачерпнёт
И будет ронять изумрудные слёзы
Над омутом ночь напролёт.
И снова, тоскливо журча, к перекату
Её отраженье уносит волна,
А дева рыдает — о том, что когда-то
Она не скучала одна.
Пусть много героев, могучих и стройных,
Спускалось с тех пор к ней на мягкое дно —
Уста их холодные вечно спокойны,
Им смерть и любовь — всё равно.
Заря занялась, на востоке алея,
Затих над рекой горький девичий стон…
А может, любовь — это жизнь, Лорелея?
А ночь и река — только сон?..