Мне отрадно думать, что в каждом истинном читателе живет свой Пушкин… Значит, тысячи Пушкиных существуют па земле вот уже полтора века и каждый год рождаются сотни новых Пушкиных - ведь человек неповторим. Вот я всматриваюсь в его лицо и пытаюсь попять, почему же все-таки Пушкин стал символом русской поэзии. Почему сегодня его стихи и поэмы, драмы и повести волнуют нас, людей нового века? Очевидно, Пушкин сумел выразить то, что неизменно остается в человеке, в какое бы время он ни жил. Свобода. Счастье. Любовь. Дружба… Это вечно. Все появляется, исчезает, меняется, но всегда человек будет стремиться к свободе, искать дружбы, ждать любви, добиваться счастья. Это вечно, и бессмертен Пушкин, как бессмертны Шекспир, Микеланджело, Бах, Рублев. «Быть или не быть?.. » это же вечно! И бессмертно: Я вас любил так трепетно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим. Можно говорить о том, что все великие художники были гуманистами, что они глубоко национальны и их нельзя оторвать от народа, их взрастившего. Можно детально исследовать их технику, спорить о новаторстве или традиционности их произведений. И все-таки где граница, за которой начинается гениальное? Тысячи художников па протяжении тысячелетий пытаются постичь извечные тайны внутреннего мира, выразить свое собственное мироощущение, а через пего дать обобщенное изображение современного им мира, современного им человека. Многим из них рукоплещут, подражают; их произведения — нарасхват… Но проходит десятилетие — и их помнят лишь в узком кругу любителей; сто лет — и имена этих художников можно встретить лишь в учебниках, каталогах… Пушкин не тускнеет. В чем же секрет его? Где начинается великое? Там же, где и неизмеримое, невыразимое, необъяснимое. Там, где молчат. Так молчат наедине с Природой, наедине с собой. Там, где начинается личное. Здесь начинается мой Пушкин. Он пришел ко мне недавно. Ранее Пушкин казался мне или архаичным, или слишком простым. Гораздо ближе был Лермонтов с его мужественным пессимизмом. Пушкин пришел ко мне неожиданно. Мой приятель развивал память и для этого ежедневно заучивал пять пушкинских строф. Это было необычно, странно, и я взял в руки томик. «Суровый славянин, я слез не проливал» , — прочитал я и вдруг увидел другого, не хрестоматийного Пушкина, Пушкина, которого не знал до сих пор. Так начался мой Пушкин. Увидев его мужественным, жизнеспособным человеком, обладающим, несмотря на противоречия, цельной, гармонической натурой, я почувствовал уважение к нему и стал открывать его для себя. Это открытие продолжается до сих пор. Я с удовольствием узнаю о нем из биографических работ и постепенно вырисовываю его образ. Недостающие детали дает воображение. Какой же он, мой Пушкин? Прежде всего, дающий мне возможность выключиться временами из бурно скачущего ритма жизни, забыть ненадолго о суете. Но гаснет краткий день, и в камельке забытом Огонь опять горит — то яркий свет льет, То тлеет медленно, — а я предтеч читаю Иль думы долгие в душе моей питаю. Благодаря Пушкину у меня перепадают (к сожалению, редкие) минуты, когда я остаюсь наедине с изначальным, заложенным во мне генетически, существующим вне времени… Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит Летят за днями дни, и каждый день уносит Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем Предполагаем жить… Таков мой Пушкин. Мой собеседник. То озорной, то задумчивый, то нежный, то ядовитый… Я люблю наблюдать его подвижное лицо, ловить быстрые мысли. С ним легко и спокойно. С ним я забываю о суете, которая норовит увести от самого главного. Он мой друг, и я хочу, чтобы он был жив. Я люблю Пушкина. И рассказал об этом, как умею. Ну а невысказанное…
Стихотворение адресовано критику, поэту и личному другу Баратынского П. А. Вяземскому. И поэтому одной из центральных тем становится тема дружбы. Но произведение интересно не просто как дружеское послание, а как открывающее лирический цикл «Сумерки» .
В самом начале произведения автор говорит о том, что в лирическом цикле “отразилась жизнь моя”, поэтому в этом стихотворении лирический герой неотделим от автора. Тут же он даёт оценку минувшим годам жизни: “исполнена тоски глубокой, // Противоречий.. . // любви высокой... ” Его жизнь неоднозначна, в ней было место и любви, и слепоте, она полна “противоречий”.
Лирический герой противостоит судьбе: он одинок, но в своём одиночестве счастлив (“счастливый сын уединенья”), потому что он поэт, один из “звёзд разрозненной Плеяды”. Он творец вымышленного мира, он далёк от суетного света (“позабыл, как бы во гробе.. . // шумный свет... ”), но ушёл от него самостоятельно и добровольно. И в своём уединении он не хочет отдаляться только от адресата, который мыслится и как друг, и как учитель (“и дружбы кроткими лучами, // И светом высшего огня... ”). Только за него он “возносит молящий глас” и к нему стремит “заботливые взгляды... ”
Неслучайна рифма: песнопение – дуновение. Она отсылает нас к более раннему стихотворению «Чудный град порой сольётся» (1829).
Так мгновенные созданья
Поэтической мечты
Исчезают от дыханья
Посторонней суеты.
Мы опять встречаем тему зыбкости вдохновения. В данном случае “посторонняя суета” — это “дуновенья, // Которым в море бытия // Послушна наша ладия... ” Также в стихотворении видны романтические ценности — красота, любовь, — которые присутствовали в жизни автора. Идея двоемирия выражена не очень ярко, но всё же Баратынский указывает на другой мир, мир горний, мир провидения, способный управлять нашими судьбами. Лирический герой не стремится к идеалу. Он может сам его создать, как “создал Лету”. Поэт становится творцом мифологического мира. Человек, становясь равным Богу, забывает о себе и хочет “отвлечь судьбы суровой // Удары грозные” от друга. Он простил всем: “злобе, безумству” — и живёт в своём мире, в созданной им Лете.
Пфф... Это мы в 6-Ом классе отвечали.
Первый вопрос устно!
2.Семья Левонтия отличалась от семей хозяйственных и серьёзных сибиряков своей беспорядочной жизнью. Левонтий не крестьянствовал, как дедушка мальчика, а был рабочим, заготавливал бадога для завода. Он пьянствовал после получки, безрассудно тратил деньги и, напившись, бил жену и детей, которые убегали и прятались по соседям. Левонтий не заботился о воспитании детей, и они росли, как беспризорники, и питались, как придётся.