Только качественное прилагательное
его можно отличить если подставить слово "очень" и смысл сохранится
"очень деревянный" быть не может
значит это не эпитет
<span>Мне очень нравится роман великого американского
писателя Марка Твена «Приключения Тома Сойера». В сюжете
романа обычная жизнь маленького городка американского Юга до
гражданской войны. Главный герой произведения - озорной непослушный мальчишка
Том Сойер и его друзья: Гекльберри Финн, красавица Бекки, а также страшный
и жестокий индеец Джо, добродушная тетя Полли и многие другие.
Как и все мальчишки этого возраста, Том и Гекльберри не очень хотят
ходить в школу, где строгие учителя жестоко наказывают провинившихся
учеников, потому что в те времена еще разрешались физические
наказания. Том - замечательный рассказчик, он так увлекательно и
самозабвенно врал, что даже тетя Полли верила ему, не то что
мальчишки-ровесники.
Мальчики ищут разных приключений и любят опасности, которые
подстерегают их на каждом шагу. Бедная тетушка Полли не успевает
следить за этим проказниками. Они всегда в движении, всегда придумывают
какие-нибудь небылицы и попадают в разные ситуации, из которых порой так трудно
выпутаться.
Я думаю, что главная идея произведения всё-таки - дружба и преданность.
Автор говорит о том, что главные качества хорошего человека - это
доброта, храбрость, мужество, сообразительность и решительность.</span>
***************************************
Гек Финн – друг Тома Сойера, мальчишка-сорванец,
который презирает правила и порядок, ему по душе вольная жизнь и свобода. Вдова
Дуглас так и не смогла привить ему хорошие манеры, он сбежал из дома в
очередной раз и отправился навстречу приключениям и опасностям. Вместе с беглым
рабом Джимом он оказывается на острове, и его новыми знакомыми становятся
проходимцы и жулики Герцог и Король, которые все-таки продают Джима в рабство.
Отчаянный и находчивый Гек с помощью своего друга, такого же отчаянного и
храброго мальчишки Тома Сойера, пытаются спасти Джима. Только истинная дружба и
взаимовыручка помогают им остаться живыми и выпутаться из сложных
ситуаций. <span>
Добрая и очень смешная книга, полная приключений
и опасностей, но такая интересная и захватывающая, которая учить честной дружбе
и преданно</span>cти, верности и порядочности.<span>
Всем советую почитать. </span>
Бальмонт "Как я пишу стихи"
Рождается внезапная строка,
За ней встаёт немедленно другая,
Мелькает третья, ей издалека
Четвёртая смеётся, набегая.
И пятая, и после, и потом,
Откуда, сколько, я и сам не знаю,
Но я не размышляю над стихом
И, право, никогда не сочиняю.
Рифма в стихотворении перекрёстная,мужская рифма-ударение на последний слог,чередуется с женской - ударение на предпоследний слог.
Первая строка рифмуется с третьей(мужская рифма):строкА-издалекА;потОм-стихОм,
а вторая с четвёртой(женская рифма):другАя-набегАя;не знАю-сочинЯю.
Л. Н.Толстой служил на Кавказе почти в тех же местах, что и М. Ю.Лермонтов. Но воинственных горцев увидели они по-разному. Вернее, видели они одно и то же, но воспринимали своеобычно. Мцыри пленен еще ребенком, он умирает, подобно орлу в клетке. Жилин попадает в плен к иноверцам на вполне, если можно так выразиться, законных основаниях. Он противник, воин, по обычаям горцев его можно взять в плен и получить за него выкуп.
Надо сказать, что подробное, "бытовое" описание событий у Толстого не заслоняет уродство человеческих отношений. В его повествовании нет романтического накала, как у Лермонтова, нет высоких чувств и высоких поступков. Грязная обыденность страшнее!
Сюжетная конструкция схожа: "Плен, попытка бегства, утешители (у Лермонтова — монах, у Толстого — девочка). У Лермонтова конец трагичный: лучше смерть, чем неволя. У Толстого — хэппи-энд, в лучших традициях американских боевиков. Нам можно даже увидеть некий юмор в последних словах Жилина: "Вот я и домой съездил, женился!" Так и хочется сказать: "Ничего себе, сходил за хлебом!"
Сразу оговорюсь, мне лично ближе история, записанная Лермонтовым. В ней нет этого смиренного восприятия рабского бытия, нет мелочной антисобытийности, какой-то вещественной меркантильности. И нет того, что со временем оттолкнет от Толстого многих его почитателей и что проглядывает уже и в ранних произведениях — убогой терпимости. Той, которой в полной мере обладают блаженные и юродивые.
<span>Я люблю Толстого, когда он сочными </span>красками<span> рисует подробные </span>холстысвоего времени. Могут нравиться или не нравиться батальные сцены, характеры, судьбы его многочисленных полотен, но не восхищаться объемом и глубиной перспективы этих картин нельзя. Но когда Толстой начинает поучать, когда он с фанатичной тупостью (что смотрится в его величественном образе как душевная болезнь) начинает вещать и проповедовать, я закрываю книгу.
Вернемся к "Кавказскому пленнику". Возможно, до войны в Чечне мы воспринимали бы это произведение стандартно. И в сочинениях писали бы, что Толстой всю свою жизнь мечтал о мире между людьми, о согласии между народами. Что веру в возможность взаимного понимания и взаимной поддержки между людьми разных национальностей он выразил в рассказе "Кавказский пленник". Что он великолепный стилист и что он создал народные книги для чтения, по которым учил крестьянских детей.
Сидел себе в Ясной Поляне длиннобородый патриарх, которому не надо платить за свет и газ и которому не досаждают соседи-алкоголики, и рассказывал чистеньким, специально для барина умытым и приодетым мужицким детям о том, как надо жить. Так, например, как "Филипок". Или — как Лев Николаевич.
<span>Недавно на экранах кинотеатров торжественно демонстрировался новый "Кавказский пленник". Надо сказать, что режиссеру удалось глубже выразить мысль, затронутую Львом Николаевичем. Предметнее, с предельным, почти документальным реализмом. И такой фильм действительно заставляет задуматься: почему люди </span>столь<span> враждебны друг к другу, зачем они воюют.' Более того, появляется фантастическая мечта: сделать так, чтобы все взрослые с планеты исчезли, а остались только дети, не умеющие различать друг друга по национальности или вероисповеданию. Да и о самом вероисповедании ничего еще не знающие.</span>
Я ни в коей мере не противопоставляю кинофильм творчеству великого писателя. Меняются времена, меняется оценка определенных предметов искусства. Да и восприятие меняется.
<span>Но вот почему-то Мцыри мы принимаем безоговорочно, без попыток анализировать или — упаси Боже! — критиковать. Что, кстати, можно сказать о почти всех талантливых произведениях любого времени и любого авторства.</span>
