Лексей Плещеев - стихи
<span>Весна
Уж тает снег, бегут ручьи,
В окно повеяло весною...
Засвищут скоро соловьи,
И лес оденется листвою!
Чиста небесная лазурь,
Теплей и ярче солнце стало,
Пора метелей злых и бурь
Опять надолго миновала.
И сердце сильно так в груди
Стучит, как будто ждет чего-то,
Как будто счастье впереди
И унесла зима заботы!
Все лица весело глядят.
"Весна!"- читаешь в каждом взоре;
И тот, как празднику, ей рад,
Чья жизнь - лишь тяжкий труд и горе.
Но резвых деток звонкий смех
И беззаботных птичек пенье
Мне говорят - кто больше всех
Природы любит обновленье!
</span>
Совсем не случайно образ небесного и земного простора возникает в стихотворении "Привет, Россия... " (1969). В нем по-особому емко и целостно представлены основные компоненты художественного мира поэта: родина, ее природа и история, вся бескрайняя земля, мотив движения, скитаний по ней, стихии ветра и света, наконец, всепроникающая музыкальная, песенная стихия.
Привет, Россия — родина моя!
Как под твоей мне радостно листвою!
И пенья нет, но ясно слышу я
Незримых певчих пенье хоровое.. .
Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле — по селам и столицам!
Я сильный был, но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.
В этих стихах наглядно видно слияние для поэта в одно целое родной деревни и — мира, поля и — неба, старины и — сегодняшнего дня. И все это пронизано ничем не одолимой любовью к родине, которая дает силу и радость, счастье и покой, чувство умиротворения, единства с землей и миром:
Привет, Россия — родина моя!
Сильнее бурь, сильнее всякой воли
Любовь к твоим овинам у жнивья,
Любовь к тебе, изба в лазурном поле.
За все хоромы я не отдаю
Свой низкий дом с крапивой под оконцем.
Как миротворно в горницу мою
По вечерам закатывалось солнце!
Как весь простор, небесный и земной,
Дышал в оконце счастьем и покоем,
И достославной веял стариной,
И ликовал под ливнями и зноем!. .
<span> Характерны образы, соединяющие землю и небо: "изба в лазурном поле; "Как миротворно в горницу мою / По вечерам закатывалось солнце"', "Как весь простор, небесный и земной, / Дышал в оконце счастьем и покоем... " В этих стихах нераздельны обычная крестьянская изба, "низкий дом" и "лазурное поле" под бескрайним небом, "достославная старина" и нынешний день с его бурями и болью, "ливнями и зноем" — таковы пространственно-временные координаты осмысления и восприятия поэтом родины, России. </span>
Терем расписной,весёлой пёстрою стеной,над светлою поляной,жёлтою резьбой,<span>в листве сквозной</span>
<span>«Книги - это переплетенные люди» (А. Макаренко) . Знакомясь с новыми книжками, я все больше захватываюсь литературой, как видом искусства. Мне иногда кажется, что литература - чуть ли не наилучшее, или не самое завершенное произведение человечества. Для меня книги это бесценная и бездонная казна знаний. Но не только знание и мудрость дает книга: переживание, такое себе «воспитание чувств» - это тоже книги, формирование мировоззрения - книги, новые знания о природе, о людях, об истории и мире - книги, а главное - возможность погрузиться в собственную душу, лучше понять себя - это тоже книга! Досадно, что привычка читать - не так часто случается, как было раньше. Мне кажется, что современная культура беднеет от того, что читать стали меньше. Следовало бы ввести такой себе «культ книги» , точнее культ книги возникает в каждом, кто погрузился в глубины чтения, сделав знакомство с литературой частью своей жизни. Книга не только учит, а и воспитывает, и развлекает, и лечит</span>
Кузька был очень жадным и хитрым. Он украл перышки бабки Лукерьи у Ильи, затем чтобы самому обогатиться. Еще он хотел обманом добыть клад Синюшки. Он следил за Ильей, искал клад на тех местах, где бывал Илья на Зюзельском болоте. Но клад не дается тому, кто не чист помыслами и сердцем. Поэтому бабка Синюшка и не открыла клада Кузьке Двоерылко. Ведь Двоерылко значит, что у Кузьки было два лица. Одно - заискивающее перед хозяевами и теми, у кого Кузька хотел что-то узнать для своей выгоды. И второе - злое и жадное до богатства. Вот каким был Кузька. У читателей он не вызывает жалости, а только презрение.
Илья возрастной парень был, давно в женихах считался. На прииске-то он годов шесть либо семь робил. Тогда ведь при крепости-то с малолетства людей на работу загоняли. До женитьбы иной, глядишь, больше десятка годов уж на барина отхлещет. И этот Илья, прямо сказать, вырос на прииске.