Вместо арифметики школьников отправили копать картошку. Ребята были рады такой замене, придумали развлечение: на прут лепили комок земли и запускали его в небо. Кто дальше и выше. Герой наклонился к земле, и неожиданно получает удар между лопатками. Это Витька так неудачно пошутил. Было не столько больно, сколько обидно. От неожиданности и оттого, что в спину. Герой решил отомстить. Он раньше всегда защищал Витьку, поддерживал его. А он ударил исподтишка. План мести заключался в том, что герой пригласит бывшего друга в лес. Там он треснет обидчика по уху, а потом морду набьет. Так заранее злорадствовал герой, предвкушая удовольствие от мести.
На перемене герой пригласил Витьку жечь теплинку. Тот посмотрел подозрительно. Согласился. Герой заверил его в том, что обида давно забыта. Только вышли на гору, Витька увидел норку. Похоже, тут жили шмели. Возможно, в норке остался от них мед. Ребята стали раскапывать. Вытачивали лопатки перочинным ножом и ковыряли ими твердую землю. Ничего не нашли. Потом ребята набрели на стайку рыжиков. Сбегали домой за солью для грибов и украли у матери Витьки два яйца, чтобы запечь на углях.
Герой все ждал подходящего момента, чтобы огреть обидчика по уху. Сзади, как он его на картошке. Но все время откладывал. Было интересно и не хотелось портить такой хороший солнечный день. Яйца положили в вырытую ямку, закопали. Сверху подожгли сосновую веточку. Она горела ярко и весело, как будто танцевала. На нее складывали сухие веточки, потом палочки. Пожарили рыжиков. Они аппетитно шипели на огне, соль на них трещала, палочки обуглились. Выкопали и съели печеные яйца. Вкуснятина! Герой решил исполнить свою месть по дороге домой. Витька предложил сходить на речку, помыться от земли и золы, напиться после пересоленных рыжиков. Замечательные идеи приходят в голову с оттопыренными ушами.
Хороший друг. Герой решает, что отомстит Витьке потом, если он снова ударит его по спине когда-нибудь. На душе становится легко и тепло, как от той теплинки, которую они вместе жгли в осеннем лесу.
Жил Иван крестьянский сын со своими братьями -добрыми молодцами.Дошли слухи что Чудо-Юдо поганое хочет всех погубить и всё огнём спалить!Говорят старшие сыновья мы пойдём драться с Чудо-Юдо поганым аа вы матушка и батюшка не волнуйтесь оставте себе Иванушку. и говорит тут Иван - нет не буду дома оставаться не гоже мне к лицу сидеть да вас дожидаться! Батюшка с матушкой не стали его отговаривать. Сели добры молодцы на добрых коней взяли мечи булатные и поехали в путь дорогу. ехали ехали а на встречу им избушка на курьих ножках стоит тут сказал Иван -Избушка избушка повернись к лесу задом ко мне передом.пповернулась избушка зашли тут братья и видят Баба Юга сидит. Спрашивает Баба Юга - Аль от дела летаете или дело путаете? тут говорит старший брат - Хотим мы с чудо Юдо поганое убить говорит тут Баба Яга -Эх не легко вам будет добрые молодцы!ну я вам помогу берите клубочек этот следуйте за ним он вас и преведёт! поблагодарили братцы Бабу Югу и поехали дальше за клубком. едут едут и видяят село всё разгроменое только одно избушка стоит за шли в неё а на ночь пошли к реке и победили Чудо Юдо поганое!
Вернулись домой огни и стали жить поживать да добра наживать!
(если есть ошибки пардон )
Ща чет накарябаю. Писала быстро, может быть бред
"Ночь,Город. Шум и суета.
Работа.Люди. Кто куда.
Везде проблемы..Суета.
У всех какие то дела.
Минута. Час. И год за ним.
Мы все куда нибудь летим.
Но если все остановить?
Куда вы будете спешить?..
Нет времени, нет суток дня...
Ни ночи нет, и нет тепла.
лишь мрак и холод -тишина
О чем подумаешь тогда?
Чтобы встретиться с ней, рассказчик приехал в Москву и остановился «в незаметных номерах на Арбате». Она прибегала тайком, была прекрасна, бледна и очень страдала: её муж что-то подозревал, следил за каждым её шагом и сказал ей однажды: «Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь, честь мужа и офицера!»
У них был дерзкий план: «уехать в одном и том же поезде на кавказское побережье и прожить там в каком-нибудь совсем диком месте три-четыре недели». Он почти не верил в осуществление этого плана, но она сказала мужу, что умрёт, если не увидит моря, и её отпустили.
На вокзал он приехал раньше и видел из купе, как её провожал муж. Высокий офицер в картузе, шинели и замшевых перчатках, широко шагая, держал её под руку.
Я мысленно видел, как он хозяйственно вошёл в [вагон] вместе с нею, оглянулся, — хорошо ли устроил её носильщик, — и снял перчатку, снял картуз, целуясь с ней, крестя её...
Она послала мужу по открытке из Геленджика и Гагр, что ещё не знает, где останется. К югу вдоль берега они нашли хижину в деревне, «место первобытное». Она смотрела на море, закатные облака и плакала при мысли, что придётся возвращаться в Москву.
Ну вот, он и будет дня через три-четыре в Геленджике... Но бог с ним, лучше смерть, чем эти муки...
Муж искал её и в Гаграх, и в Геленджике. Приехав в Сочи, он искупался, побрился и надел чистое бельё. Затем позавтракал, выпил бутылку шампанского, кофе с шартрезом, выкурил сигару. Вернувшись в номер, «лёг на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов
Ася- шести лет я испытывал уже ужас одиночества. Сестре Соне было четыре года. Я любил ее страстно, и она платила мне такою же любовью; но установившийся взгляд на меня, как на отпетого маленького разбойника, воздвиг и между нами высокую стену. Всякий раз, когда я начинал играть с нею, по-своему шумно и резво, старая нянька, вечно сонная и вечно дравшая, с закрытыми глазами, куриные перья для подушек, немедленно просыпалась, быстро схватывала мою Соню и уносила к себе,маруся-Это было бледное, крошечное создание, напоминавшее цветок, выросший без лучей солнца. Несмотря на свои четыре года, она ходила еще плохо, неуверенно ступая кривыми ножками и шатаясь, как былинка; руки ее были тонки и прозрачны; головка покачивалась на тонкой шее, как головка полевого колокольчика; глаза смотрели порой так не по-детски грустно, и улыбка так напоминала мне мою мать в последние дни, когда она, бывало, сидела против открытого окна и ветер шевелил ее белокурые волосы, что мне становилось самому грустно, и слезы подступали к глазам.
Я невольно сравнивал ее с моей сестрой; они были В одном возрасте, но моя Соня была кругла, как пышка, и упруга, как мячик. Она так резво бегала, когда, бывало, разыграется, так звонко смеялась, на ней всегда были такие красивые платья, и в темные косы ей каждый день горничная вплетала алую ленту.
А моя маленькая приятельница почти никогда не бегала и смеялась очень редко; когда же смеялась, то Смех ее звучал, как самый маленький серебряный Платье ее было грязно и старо, в косе не было лент, но волосы у нее были гораздо больше и роскошнее, чем у Сони, и Валек, к моему удивлению, очень искусно умел заплетать их, что и исполнял каждое утро ,валек-.<span>Это был мальчик лет девяти, больше меня, худощавый и тонкий, как тростинка. Одет он был в грязной рубашонке, руки держал в карманах узких и коротких штанишек. Темные курчавые волосы лохматились над черными задумчивыми глазами</span>