Для каждого молодого человека в определенное время встает вопрос о его дальнейшей судьбе, об отношении к людям и к миру. Мир вокруг огромен, в нем есть множество раз ных дорог, и будущее человека зависит от правильного выбора своего жизненного пути. Но как быть тому, кому неизвестен этот огромный мир, — слепому?
<span>В очень сложные условия ставит Короленко своего героя, слепорожденного Петра, наделив его умом, талантом музыканта и обостренной восприимчивостью ко всем проявлениям жизни, увидеть которые он никогда не сможет. С детства он знал один только мир, спокойный и надежный, где он всегда чувствовал себя центром. Он знал тепло семьи и доброе дружеское участие Эвелины. Невозможность увидеть цвет, внешний облик предметов, красоту окружающей природы огорчала его, но он представлял себе этот знакомый мир усадьбы благодаря чуткому восприятию его звуков. </span>
Он стремился<span> к созданию прекрасного в творчестве. .... к посёлку Каперна. Капитан </span>Артур Грей<span> вёл этот корабль, несущий </span>Ассоль исполнение<span> её </span>мечты<span>.</span>
В моем поселке (название) есть множество прекрасных и удивительных мест, но пожалуй, больше всего, меня поражает река, бьющая из чистого родника.Вода в ней кристально-чистая.Вокруг берега, расположились деревья, качающие свои кроны на ветру.
В этом месте, интересно наблюдать за "игрой" солнечного зайчика на воде.Порой, засидишься до поздна, убаюканный особым свежим запахом воды, природы.
В. Гоголь посвятил борьбе вольного казачества с угнетавшими его польскими панами за национальную независимость. Поляки угнетали крестьян, преследовали все национальное, пытались насадить свою веру, культуру, чуждый украинцам образ жизни. Именно в это тяжелое время опорой казацкой вольности, сторожевым постом Украины не только против Польши, но и против турецких захватчиков стала Запорожская Сечь.
Н. В. Гоголь долго и кропотливо собирал исторический материал перед написанием повести. Он изучал летописи, народные предания и песни — и вот перед нами разворачивается яркий и живой образ "колыбели" вольного казачества. Много страниц в повести посвящено описанию Запорожской Сечи и борьбе запорожских казаков против захватчиков. Воинской доблестью, героизмом, бесконечной любовью к родине привлекают к себе внимание могучие характеры, сформировавшиеся в упорной борьбе за родную землю.
Никто не мог устоять перед натиском свободолюбивых казаков. Их приближение наводило на поляков страх и ужас: "...все, что могло спасаться, спасалось. Все подымалось и разбегалось.. . Все знали, что трудно иметь дело с сей закаленной вечной бранью толпой, известной под именем запорожского войска... "
Гоголь представляет нам Запорожскую Сечь как воплощение мечты украинского народа о вольной жизни, о настоящей дружбе и братстве. Здесь — царство равенства и свободы, и на протяжении всей повести Гоголь прославляет законы и нравы Запорожской Сечи: "Так вот она, Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы! Вот откуда разливается воля и козачество на всю Украину! "
Главный герой повести Тарас Бульба убежден, что "нет лучшей науки для молодого человека как Запорожская Сечь".
Несмотря на то, что в перерыве между битвами Сечь представляла собой "какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой", здесь царили строгие (и даже жестокие порой) , но справедливые законы. Превыше всего ценились в казачьей вольнице чувство товарищества и уважение к старшим, поэтому любое преступление против этих добродетелей сурово каралось. За воровство казака могли забить насмерть у позорного столба, должника приковывали цепью к пушке, пока кто-нибудь из товарищей его не выкупит или не заплатит за него долг. Самая страшная казнь полагалась за смертоубийство.
В остальном же "Сечь представляла необыкновенное явление". Она состояла из отдельных независимых куреней, которых было больше шестидесяти. Во главе куреня стоял куренной атаман, которого еще называли "батьком" за то, что в его руках были деньги, одежда, питание, топливо. Из казаков "никто ничем не заводился и не держал у себя", даже личные деньги отдавались "под сохран" куренному атаману.
Во главе казацкого войска стоял выборный старшина — кошевой, и казаки очень гордились возможностью самоуправления.
<span>Таким образом, Сечь стала домом, родиной, опорой казакам, не жалеющим ни себя, ни врагов, если нужно было отстоять независимость и свободу родной земли. Словно былинные богатыри, запорожцы сумели войти в историю беззаветной храбростью и неистребимой любовью к родине, проявленными в героической борьбе с захватчиками</span>
...Житье им стало совсем дурное.
Колодки не снимали и
не выпускали на белый свет.
Л. Толстой
Л.Н.Толстой служил на Кавказе почти в тех же местах, что и М.Ю.Лермонтов. Но воинственных горцев увидели они по-разному. Вернее, видели они одно и то же, но воспринимали своеобычно. Мцыри пленен еще ребенком, он умирает, подобно орлу в клетке. Жилин попадает в плен к иноверцам на вполне, если можно так выразиться, законных основаниях. Он противник, воин, по обычаям горцев его можно взять в плен и получить за него выкуп.
Надо сказать, что подробное, "бытовое" описание событий у Толстого не заслоняет уродство человеческих отношений. В его повествовании нет романтического накала, как у Лермонтова, нет высоких чувств и высоких поступков. Грязная обыденность страшнее!
Сюжетная конструкция схожа: "Плен, попытка бегства, утешители (у Лермонтова — монах, у Толстого — девочка). У Лермонтова конец трагичный: лучше смерть, чем неволя. У Толстого — хэппи-энд, в лучших традициях американских боевиков. Нам можно даже увидеть некий юмор в последних словах Жилина: "Вот я и домой съездил, женился!" Так и хочется сказать: "Ничего себе, сходил за хлебом!"
Сразу оговорюсь, мне лично ближе история, записанная Лермонтовым. В ней нет этого смиренного восприятия рабского бытия, нет мелочной антисобытийности, какой-то вещественной меркантильности. И нет того, что со временем оттолкнет от Толстого многих его почитателей и что проглядывает уже и в ранних произведениях — убогой терпимости. Той, которой в полной мере обладают блаженные и юродивые.
Я люблю Толстого, когда он сочными красками рисует подробные холсты своего времени. Могут нравиться или не нравиться батальные сцены, характеры, судьбы его многочисленных полотен, но не восхищаться объемом и глубиной перспективы этих картин нельзя. Но когда Толстой начинает поучать, когда он с фанатичной тупостью (что смотрится в его величественном образе как душевная болезнь) начинает вещать и проповедовать, я закрываю книгу.
Вернемся к "Кавказскому пленнику". Возможно, до войны в Чечне мы воспринимали бы это произведение стандартно. И в сочинениях писали бы, что Толстой всю свою жизнь мечтал о мире между людьми, о согласии между народами. Что веру в возможность взаимного понимания и взаимной поддержки между людьми разных национальностей он выразил в рассказе "Кавказский пленник". Что он великолепный стилист и что он создал народные книги для чтения, по которым учил крестьянских детей...
Сидел себе в Ясной Поляне длиннобородый патриарх, которому не надо платить за свет и газ и которому не досаждают соседи-алкоголики, и рассказывал чистеньким, специально для барина умытым и приодетым мужицким детям о том, как надо жить. Так, например, как "Филипок". Или — как Лев Николаевич.
Недавно на экранах кинотеатров торжественно демонстрировался новый "Кавказский пленник". Надо сказать, что режиссеру удалось глубже выразить мысль, затронутую Львом Николаевичем. Предметнее, с предельным, почти документальным реализмом. И такой фильм действительно заставляет задуматься: почему люди столь враждебны друг к другу, зачем они воюют.' Более того, появляется фантастическая мечта: сделать так, чтобы все взрослые с планеты исчезли, а остались только дети, не умеющие различать друг друга по национальности или вероисповеданию. Да и о самом вероисповедании ничего еще не знающие.
Я ни в коей мере не противопоставляю кинофильм творчеству великого писателя. Меняются времена, меняется оценка определенных предметов искусства. Да и восприятие меняется.
Но вот почему-то Мцыри мы принимаем безоговорочно, без попыток анализировать или — упаси Боже! — критиковать. Что, кстати, можно сказать о почти всех талантливых произведениях любого времени и любого авторства.