А3-4
А4-1
<span>в Петербурге на балу, где уже замужняя Татьяна блистает в высшем свете и куда Онегин возвращается после своего путешествия по России</span>
Теркин - опытный солдат. В главе «Переправа» он совершает подвиг: выполняя важное поручение, Теркин под огнем неприятеля прорвался на берег вместе со взводом, а оттуда, в одиночку, вплавь, на другой берег. А в какие условия? Холодный ноябрь, преддверие зимы-матушки, ледяная вода. И вот тело солдата растирают спиртом - очень замерз Василий, но чувства юмора не теряет и с хитрецой спрашивает доктора:
- Доктор, доктор, а нельзя ли
<span> Изнутри прогреться мне.
</span>
Это разница между родившимися и умершим.
на сегодняшний день это зависит, наверно, из за того что повысили мат.капитал (стали больше рожать)
стало меньше суицидников с повышением мед. обслуживания.
"Темные аллеи" о двух людях, которых связывали в прошлом нежные чувства. Но мужчина оставил свою возлюбленную и навсегда исчез из ее жизни. Уже через много лет они встречаются и узнают друг друга. Мужчина сожалеет о своем поступке, ведь оказывается, что он все еще что-то чувствует к этой постаревшей, но еще очень красивой женщине. А она с долей иронии вспоминает его наивные романтические стихи о темных аллеях. Как оказалось, все они были пусты и напрасны.
Но одна из тех темных аллей - та, которая снова свела их вместе, чтобы показать, какой была бы жизни, если бы они не расстались.
Они были отданы по двенадцатому году в Киевскую академию, потому что
все почетные сановники тогдашнего времени считали необходимостью дать
воспитание своим детям, хотя это делалось с тем, чтобы после совершенно
позабыть его. Они тогда были, как все поступавшие в бурсу, дики,
воспитаны на свободе, и там уже они обыкновенно несколько шлифовались и
получали что-то общее, делавшее их похожими друг на друга. Старший,
Остап, начал с того свое поприще, что в первый год еще бежал. Его
возвратили, высекли страшно и засадили за книгу. Четыре раза закапывал
он свой букварь в землю, и четыре раза, отодравши его бесчеловечно,
покупали ему новый. Но, без сомнения, он повторил бы и в пятый, если бы
отец не дал ему торжественного обещания продержать его в монастырских
служках целые двадцать лет и не поклялся наперед, что он не увидит
Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам. <...> С этого
времени Остап начал с необыкновенным старанием сидеть за скучною книгою и
скоро стал наряду с лучшими. Тогдашний род учения страшно расходился с
образом жизни: эти схоластические, грамматические, риторические и
логические тонкости решительно не прикасались к времени, никогда не
применялись и не повторялись в жизни. <...>
Остап Бульба, несмотря на то что начал с большим
старанием учить логику и даже богословие, никак не избавлялся
неумолимых розг. Естественно, что все это должно было как-то ожесточить
характер и сообщить ему твердость, всегда отличавшую козаков. Остап
считался всегда одним из лучших товарищей. Он редко предводительствовал
другими в дерзких предприятиях -- обобрать чужой сад или огород, но зато
он был всегда одним из первых, приходивших под знамена предприимчивого
бурсака, и никогда, ни в каком случае, не выдавал своих товарищей.
Никакие плети и розги не могли заставить его это сделать. Он был суров к
другим побуждениям, кроме войны и разгульной пирушки; по крайней мере,
никогда почти о другом не думал. Он был прямодушен с равными. Он имел
доброту в таком виде, в каком она могла только существовать при таком
характере и в тогдашнее время. Он душевно был тронут слезами бедной
матери, и это одно только его смущало и заставляло задумчиво опустить
голову.
Меньшой брат его, Андрий, имел чувства несколько живее и
как-то более развитые. Он учился охотнее и без напряжения, с каким
обыкновенно принимается тяжелый и сильный характер. Он был
изобретательнее своего брата; чаще являлся предводителем довольно
опасного предприятия и иногда с помощию изобретательного ума своего умел
увертываться от наказания, тогда как брат его Остап, отложивши всякое
попечение, скидал с себя свитку и ложился на пол, вовсе не думая просить
о помиловании. Он также кипел жаждою подвига, но вместе с нею душа его
была доступна и другим чувствам. Потребность любви вспыхнула в нем живо,
когда он перешел за восемнадцать лет. Женщина чаще стала представляться
горячим мечтам его; он, слушая философические диспуты, видел ее
<span>поминутно, свежую, черноокую, нежную.</span>
