Это не полноценное сочинение, просто кину пару фрагментов в помощь для написания )
В этой повести четко отображается жизнь одного из многочисленных "маленьких людей" того времени. И маленькие они не из-за каких-либо физических факторов, нет. Здесь подразумевается его никчемность в обществе, отсутствие какой-либо поддержки со стороны богатых помещиков, а также ограниченные возможности.
Гоголь, следуя традициям Пушкинского "Станционного смотрителя", описывает жизнь маленького человека, который всю жизнь занимался лишь одним любимым делом - переписыванием бумаг, Акакия Акакиевича Башмачкина. И не было у него больше интересов в жизни. Хотя он и любил свою работу и так ревностно к ней относился, его роль в департаменте была довольно незначительна. Коллеги часто посмеивались над ним. И чтобы как-то самоутвердиться он скопил достаточно большую сумму денег, уменьшив расходы на свои потребности, и сшил новую шинель. Однако, радости его долго не суждено было длиться. Шинель сняли с него в первый же день. Вернуть ее ему также не удалось, ибо его роль в жизни была слишком незначительна. Вскоре он слег в постель и умер в бреду. Так Гоголь довольно правдиво показал жизнь типичного "маленького человека", чьи слова были столь незначимы в обществе.
Я учусь в той же школе, где когда-то учились мама и папа. Папу почему-то никто не запомнил. А маму запомнили многие. «У нее были прекрасные внешние данные! » – сказала как-то учительница литературы, которая заодно руководит у нас драматическим кружком. И придирчиво оглядела меня. Это было бы еще ничего: за «внешние данные» пока что отметок не ставят. Но оказалось, что и внутренние данные у мамы тоже были гораздо лучше, чем у меня. К примеру, все помнили, что мама никогда не гоняла клюшкой консервные банки и не любила играть в «расшибалочку» .
К трибуне зашагал огромный мужчина. Мне показалось, что здоровее его в зале не было ни одного человека. – Это Андрюша… – сказала старушка. И опять по-своему улыбнулась. В разных концах зала тоже зашептали: – Андрюша… Андрюша… – Его тут все знают? – спросил я старушку. – А как же! Он был совсем слабый. Совсем… Я тоже знал об этом бывшем папином пациенте.
И еще двое бывших больных сказали, что с помощью папы они «второй раз родились» . Я понимал, что им бы не хотелось больше рождаться с папиной помощью… Но все они смотрели на папу так, будто с ним были связаны какие-то очень хорошие воспоминания. А ведь он, между прочим, их оперировал… Я сидел и делал разные фантастические предположения. «Вот если бы я учился на одни только пятерки – чего на самом деле никогда в жизни не будет! – и меня бы стали вдруг хвалить на школьном собрании, многим ребятам это бы не понравилось. Я уверен… » А тут все врачи, медсестры и нянечки так улыбались, словно их самих за что-то благодарили. «Почему? – думал я. – Наверное, потому, что они любят папу…» А потом был концерт. А потом были танцы… И снова к папе подходили женщины: они приглашали его танцевать. И я опять ужасно страдал оттого, что мама и бабушка не видят всего этого. "
Источник: Интернет
1)Барсучий нос;
2)Заячьи лапы;
3)Жильцы старого дома;
4)Подарок;
<span>5)Прощание с летом.</span>
Жулька принадлежала о очень распространённой породе собак,тех тонконогих собачек с гладкой чёрной шерстью и жёлтыми подпалинами над бровями и груди,которых так любят отставные чиновницы.Основной чертой её характера была деликатная,почти застенчивая вежливость
У неё нет маленьких! ну вот минимум...
Я как рубеж запомню вечер:
<span>декабрь, безогненная мгла, </span>
<span>я хлеб в руке домой несла, </span>
<span>и вдруг соседка мне навстречу. </span>
<span>- Сменяй на платье,- говорит,- </span>
<span>менять не хочешь - дай по дружбе. </span>
<span>Десятый день, как дочь лежит. </span>
<span>Не хороню. Ей гробик нужен. </span>
<span>Его за хлеб сколотят нам. </span>
<span>Отдай. Ведь ты сама рожала...- </span>
<span>И я сказала: - Не отдам.- </span>
<span>И бедный ломоть крепче сжала. </span>
<span>- Отдай,- она просила,- ты </span>
<span>сама ребенка хоронила. </span>
<span>Я принесла тогда цветы, </span>
<span>чтоб ты украсила могилу.- </span>
<span>...Как будто на краю земли, </span>
<span>одни, во мгле, в жестокой схватке, </span>
<span>две женщины, мы рядом шли, </span>
<span>две матери, две ленинградки. </span>
<span>И, одержимая, она </span>
<span>молила долго, горько, робко. </span>
<span>И сил хватило у меня </span>
<span>не уступить мой хлеб на гробик. </span>
<span>И сил хватило - привести </span>
<span>ее к себе, шепнув угрюмо: </span>
<span>- На, съешь кусочек, съешь... прости! </span>
<span>Мне для живых не жаль - не думай.- </span>
<span>...Прожив декабрь, январь, февраль, </span>
<span>я повторяю с дрожью счастья: </span>
<span>мне ничего живым не жаль - </span>
<span>ни слез, ни радости, ни страсти. </span>
<span>Перед лицом твоим, Война, </span>
<span>я поднимаю клятву эту, </span>
<span>как вечной жизни эстафету, </span>
<span>что мне друзьями вручена. </span>
<span>Их множество - друзей моих, </span>
<span>друзей родного Ленинграда. </span>
<span>О, мы задохлись бы без них </span>
<span>в мучительном кольце блокады.</span>