Чарльз Диккенс
Рождественская песнь в прозе
Перевод с английского С. Долгова
Братья Гримм
Дитя Марии
Перевод с немецкого под редакцией П. Н. Полевого
Эрнст Теодор Амадей Гофман
Щелкунчик и мышиный король
Перевод с немецкого И. Татариновой
Томас Майн Рид
Рождество в охотничьем домике
Перевод с английского Д. Арсеньева
Анатоль Франс
Валтасар
Перевод с французского Е.А. Корнеевой
Новогодний подарок мадемуазель де Дусин
Перевод с французского Е.А. Корнеевой
Ги де Мопассан
Рождественское чудо
Перевод с французского С. Иванчиной-Писаревой
Джордж Макдональд
Портвейн в бурю
Перевод с английского С. Лихачевой
Морис Метерлинк
Избиение младенцев
Перевод с французского В. Брюсова
Гилберт Кийт Честертон
Бог в пещере
Перевод с английского Н. Л. Трауберг
1.Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него, как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошенного гостя; но если не случится лошадей?
2.Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина.
3.Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую.
4.Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые.
<span>5.Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние.</span>
"...Он хотел быть "дьявольским" моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на
купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной
высоты.
Понемногу он потерял всё, кроме главного - своей странной летящей души;
он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность
заменил тёмным загаром, изысканную беспечность движений отдал за
уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился
блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив
неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной,
как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. "
... Ассоль было уже пять лет, и отец начинал все мягче и мягче улыбаться,
посматривая на ее нервное, доброе личико, когда, сидя у него на коленях, она
трудилась над тайной застегнутого жилета или забавно напевала матросские
песни -- дикие ревостишия. В передаче детским голосом и не везде с буквой
"р" эти песенки производили впечатление танцующего медведя, украшенного
голубой ленточкой.
Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз
ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки.
Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь
плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет
ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько
старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным
загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот
блестел кроткой улыбкой.