Завещание . Написано в конце 1840 г. ; связано с участием Лермонтова в военных действиях на Кавказской линии (поход в Большую и Малую Чечню) .
<span>Стихотворение-рассказ, стихотворение-монолог; повествователь отделен от автора, это персонажная, ролевая лирика.
</span><span>Александр Иванович Одоевский — участник декабрьского восстания — был приговорен к 12 годам каторги, которые отбывал в Читинском остроге. В 1837 году Одоевский прибыл на Кавказ в Нижегородский драгунский полк. В это время там находился и Михаил Юрьевич Лермонтов. Эти два человека быстро подружились. «Ученик Пушкина» очень ценил умного и образованного декабриста. В 1839 году Одоевский умер от лихорадки. Когда это известие получил Лермонтов, то решил написать стихотворение, посвященное А. И. Одоевскому, которое было напечатано в «Отечественных записках» под названием «Памяти А. И. О-го». </span>
<span>Марья Кирилловна - <span>17-летняя девушка, возлюбленная Дубровского</span>это. Она дочь дворянина. Вражда на основе земельных притязаний мало касается Марью и она влюбляется в отцовского врага, молодого дворянина и офицера Дубровского. Маша скрытна, одинока, её характер твёрд, закалён переменчивым характером отца, который то впадает в ярость, то проявляет милосердие. </span>
Осознавать мир и себя в нем я начал с запахов.
Самым ранним и самым чистым был запах мороза.
Деревья на набережной Невки еще не сбросили листву. Я стоял в
коричневых чулках, в больших, как бы пустых, ботинках, в пальто, сшитом из
бабушкиного.
Запах, склеивший мне ноздри, шел сверху - это был запах неба и
небесных плодов, похожих на арбуз.
Наверное, до той минуты, когда запах мороза толкнул меня вообразить
небесные плоды, я княжил в некой оболочке, в полупрозрачной сфере, где
запахи, и звуки, и прикосновения неразделенны, и оболочка совершенна, как
яйцо. От запаха мороза она рассыпалась, распорошилась в пыль, и отделились
друг от друга земля, и небо, и вода. Я почувствовал, как пахнут камни
мостовой, о которые я цеплялся носками башмаков, как пахнут стволы
деревьев и чугунная решетка...
Город на той стороне реки отодвигался, менял очертания. Он звал меня.
И до сих пор зовет. Я вижу его уже много лет в повторяющемся сне. Его
широкие лестницы из гранита и песчаника становятся короче, фонтаны ниже и
слабее. Он все больше зарастает скульптурой. Он прекрасен. Но стены его
глухи, улицы пустынны...
Следующим по значению и по времени проставлен в моей памяти запах
жареной миноги.
Я спускаюсь по лестнице с первого этажа. Медленно - нога за ногу.
Солнце застеклило выход на улицу оплывающим от жара стеклом. Сквозь него
не пройти, можно только пробежать, зажмурившись, и то сгоришь...
Но солнечная заслонка раскололась. Я даже звук запомнил: как будто
лопнул сильно надутый оранжевый шар. В дверях возник парень громадный и
веселый.
Разбитое солнце растеклось у его ног. Он стоит в солнечной луже в
белой рубашке, подпоясанной узким лаковым ремешком, в холщовом фартуке, в
сандалиях на босу ногу. На голове у него противень с жареными миногами.
Я уже знал тьму запахов: и травяных, и мыльных, манящих и пугающих,
но парень вносит такой запах, что можно растеряться и заплакать. Запах
обеда с гусем в квартире доктора Зелинского, куда меня, чисто одетого,
водили открывать рот и говорить: "А-аа", был тише.
Я вижу себя, вжавшегося между стойками перил. Вижу свои пальцы, свои
коленки, стриженую голову - все бледное, наверно, я болел. Вижу свои
глаза, обращенные к пуговице на груди парня.
Парень приседает передо мной, лицо у него гладкое, зубы ровные. Он
улыбается, тянет меня за мочку уха и свистит, и подмигивает, заводит руку
вверх, берет с противня миногу и дарит ее мне.
И я, судорожно счастливый,
сжимаю миногу в руках. Мне она не страшна. Я не числю ее похожей на змею.
Я еще не видел змей. Я дотрагиваюсь до ее прожаренного тела языком и вдруг
сознаю, что мальчику, поедающему леденцовых петухов, пряничных коней и
сдобных птичек, запах и вкус миноги не осилить и не осмыслить. А парень
двумя пальцами легонько защемляет мой нос и через этот жест становится мне
другом: я знаю, что он сочувствует мне и на меня надеется.
Я отношу миногу матери. И она, боящаяся змей, брезгающая даже формой
змеи, бросает миногу в помойное ведро и за что-то ругает меня - но это уже
обыденное. Чудо свершилось, и ей его не разрушить. Парень с миногами мой
друг, и я ухожу в угол разговаривать с ним о том, что пескарь и колюшка,
мол, тоже рыбы, но минога с ними водиться не будет, и с карасями не будет,
потому что минога из глубины...
Третий запах - запах ружейного масла!
Он не привязывает мои чувства к войне, для войны есть другие знаки,
он возвращает меня к запаху мороза.
<span>
<span>
</span></span><span><em>Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.</em><span><em />
<u>19 октября</u> выпускники Царскосельского лицея всегда отмечали день рождения лицея .Это стихотворение Пушкин посвятил очередной годовщине лицея (открыт был 19 октября 1811 года .а это стихотворение напечатано в 1827 году ) В нём поэт ,находящийся в Михайловской ссылке, вспоминает лицейских друзей и наставников :Корсакова ,Горчакова ,Дельвига ,Пущина ,Кюхельбекера и др.
В этом стихотворении поэт спрашивает:
</span></span><span><em>Кому ж из нас под старость день Лицея</em>
<em> Торжествовать придется одному?</em><span>
( Этим человеком оказался Горчаков ,государственный чиновник высокого ранга)
</span></span><span>
</span>
Лермонтов - романтизм.
(мотив одиночества, тоски, неудовлетворенности жизнью):
- "кладбищенская элегия" - влияние Жуковского, отображение философии бытия: "Кладбище" (1830), "Оставленная пустынь предо мною..." (1830);
- "унылая элегия" - влияние Баратынского: "К..." (1829);
- "историческая элегия" - тяготение к жанру думы: "Наполеон" (1830), "Выхожу один я на дорогу" (1841), "Как часто, пестрою толпою окружен" (1840).