Выделите орфограммы:брошь,мышь,вещица,пылинка,медалька,колыбель,косточка,облако,оса,сапог,лось,собака,жаба,улей,телефон,бабочка,
Роман111086
Брошь - мягкий знак на конце, женский род.
мышь - мягкий знак на конце, женский род.
вещица - безударн. гласн. в корне слова, проверочное слово вещь.
пылинка - безударная гласная в корне слова, проверяем словом пыль.
медлька - безударная гласная в корне слова, проверочное слово медь.
колыбель - безударная гласная в корне слова, словарное слово.
косточка - безударная гласная в суффиксе очк.
облако - безударная гласная в корне, словарное слово.
оса - безударная гласная в корне, проверочное слово осы.
сапог - безударная гласная в корне, словарное слово.
лось - мягкий знак на конце
Сторонушка, гнездышко, горлышко, ребрышко, стеклышко, шалунишка, скворушка, пятнышко, бревнышко, крылышко, травушка, дядюшка, сынушка, воришка, носишко, холодушко.
Затрещал сучок, и я увидел, что с горки спускается старичок, опирается на посошок и держит в руках холщовый мешок. (повеств., невоскл., сложное, двусост., распростр., полное, осложнено однородными сказуемыми). Затрещал - сказуемое, сучок - подлежащее, я - подлежащее, увидел - сказуемое, с горки - дополнение, спускается - сказуемое, старичок - подлежащее, опирается - сказуемое, на посошок - дополнение, держит - сказуемое, в руках - дополнение, мешок - дополнение, холщовый - определение.
Григорий потерял счет дням. Осенью
в нем проснулась тоска по детям, по родному хутору...
Чтобы убить время, он сидел на нарах, вырезывал из дерева ложки, выдалбливал миски, искусно мастерил из
мягких пород игрушечные фигурки людей и животных. Он старался не тосковать. Днем это ему удавалось, но по ночам не мог заснуть, часто
просыпался, щеки его и отросшая за полгода густая борода были мокры от слез. Ему часто снились дети, Аксинья, мать и все
близкие, кого уже не было в живых. Вся жизнь Григория была в прошлом, а прошлое казалось недолгим и тяжким сном. "Походить бы ишо
раз по родным местам, покрасоваться на детишек,
тогда можно бы и помирать", - часто думал он.
На провесне как-то днем
неожиданно заявился Чумаков. Он был мокр по пояс,
но по-прежнему бодр и суетлив. Высушив
одежду возле печурки, обогревшись, подсел к Григорию на нары.
- Погуляли же мы, Мелехов,
с той поры, как ты от нас отбился! И под Астраханью
были, и в калмыцких степях... Поглядели на белый свет! А что
крови чужой пролили - счету нету. У Якова Ефимыча жену взяли
заложницей, имущество забрали, ну, он и остервенился,
приказал рубить всех, кто Советской власти служит. И зачали
рубить всех подряд: и учителей, и разных там фельдшеров, и агрономов... Черт те
кого только не рубили! А зараз - кончили и нас, совсем, -
сказал он, вздыхая и все еще ежась от озноба. - Первый раз разбили
нас под Тишанской, а неделю назад - под Соломным. Ночью окружили с трех сторон,
оставили один ход на бугор, а там снегу - лошадям по пузо... С рассветом
вдарили из пулеметов, и началось... Всех посекли пулеметами.
Я да сынишка Фомина - только двое и спаслись. Он, Фомин-то,
Давыдку своего с собой возил с самой осени. Погиб и сам Яков Ефимыч... На
моих глазах погиб. Первая пуля попала ему в
ногу, перебила коленную чашечку, вторая - в голову,
наосклизь. До трех раз падал он с
коня. Остановимся, подымем, посадим в седло, а он
проскачет трошки и опять упадет. Третья пуля нашла его,
ударила в бок... Тут уж мы его бросили. Отскакал я на
сотейник, оглянулся, а его уже лежачего двое конных шашками полосуют...
