Хлестаков
• Так немножко прошёлся, думал, не пройдёт ли аппетит — нет, чёрт возьми, не проходит.
• Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чёртом под крыльцо к какому-нибудь соседу помещику, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею… Воображаю, как бы все переполошились: «кто такой, что такое?» А лакей входит: (вытягиваясь и представляя лакея) «Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
• Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! Со мной не советую…Городничий
• Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор.
• Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: чёрные, неестественной величины! Пришли, понюхали — и пошли прочь.
• Оно конечно, Александр Македонский — герой, но зачем же стулья ломать?
• Также заседатель ваш… он, конечно, человек сведущий, но от него такой запах, как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода — это тоже нехорошо.
Осип
• Чёрт побери, есть так хочется, и в животе трескотня такая, как будто бы целый полк затрубил в трубы.
• Разговаривает все на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдешь на Щукин — купцы тебе кричат: «Почтенный!»
• Наскучило идти — берешь себе извозчика и сидишь себе как барин, а не захочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.
• Добро бы было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой!
Ляпкин-Тяпкин
• Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.• Россия… да… хочет вести войну, и министерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.• А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.• О Боже, вот уж я и под судом! И тележку подвезли схватить меня!• Ну, город наш!
Земляника
• О! Насчёт врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрёт, то он и так умрёт, если выздоровеет, то он и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.• С тех пор как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи, выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.• Больным велено габерсуп давать, а у меня по всем коридорам несёт такая капуста, что береги только нос.• И неостроумно: «Свинья в ермолке». Где ж свинья бывает в ермолке?
Лука Лукич
• Вот ещё на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда ещё не видывал. Он-то её сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.• Не приведи господь служить по ученой части! Всего боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек.• А у меня, подлец, выпонтировал вчера сто рублей.• Оробел, ваше бла… преос… сият… (В сторону.) Продал проклятый язык, продал!• Ей-богу, и в рот никогда не брал луку.
Бобчинский и Добчинский
• Пошли к Почечуеву, да на дороге Петр Иванович говорит: «Зайдем, говорит, в трактир. В желудке-то у меня… с утра я ничего не ел, так желудочное трясение». Да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, говорит, привезли теперь свежей сёмги, так мы закусим».• Недурной наружности, в партикулярном платье, ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение… физиономия… поступки, и здесь (вертит рукою около лба) много, много всего.• Э! — сказали мы с Петром Ивановичем.• Нет, больше шантрет. И глаза такие быстрые, как зверьки, даже в смущенье приводят.• Сто лет и куль червонцев!<span>• Продли, Бог, на сорок сроков!</span>
Данко жертвует самое дорогое, что есть у человека - сердце, что бы поддержать взроптавший народ. Меня поражает даже не сам факт самопожертвования, а решимость главного героя, его хладнокровие, презрение к самому себе, к своей боли.А люди, что с людей возьмешь? Они боятся тьмы, они боятся света... При первой же возможности они были готовы разорвать Данко на куски, а после того, как храбрец вывел их ценой собственной жизни, какую же благодарность они ему приносят? Они наступают на его светоносное сердце, на свое спасение, попирают ногами то, что должны целовать и превозносить.***На грешной сей землеГерою места нет.Он пламень возгасит-<span>Они погасят свет. (Это собственные мысли, просто к слову)
</span>
