<u />
Мазурка ор. 6 No. 1, фа-диез минор. уже намечается в контрастах трех элементов: вкрадчивой нежности, порывистости и изящной звукописности. Такты 1-8 — один из прекраснейших примеров замыкающейся дугообразной мелодики Шопена. Такты 5-8 — характерная последовательность из хроматически опускающихся септаккордов (аналогия — этюд ор. 10 № 10, такты 49-53); такие ползающие гармонии с их колоритом быстрых переливов красок и полной тональной неустойчивостью Шопен очень любил. Не менее характерны острые хроматические и диатонические обыгрывания в тактах 17-18 и д. (вторая тема). Дав темпераментный контраст двух эмоциональных состояний (мечтательного и бойкого), Шопен оттеняет его поэзией третьей темы (скерцандо); в этом фрагменте, вероятнее всего, отразились столь любимые романтиками образы дороги — через звукопись колокольчиков.
«Виртуозность,— говорил он,— не пассивная служанка композиции, ибо от ее дуновения зависит как жизнь, так и смерть доверенного ей художественного произведения. Она может придать музыкальному сочинению весь блеск своей красоты, свежести и вдохновения, но может также извратить его, сделать плохим, изуродовать». Новое понимание виртуозности, которая «нужна для того, чтобы художник мог полностью высказаться»,— завоевание романтического искусства.
Пятнадцатилетним юношей Лист задумал создать цикл из сорока восьми этюдов во всех мажорных и минорных тональностях, из которых написал и опубликовал двенадцать (1826). Это были еще технические упражнения для развития беглости пальцев, напоминавшие этюды его учителя Черни. Спустя двенадцать лет Лист вновь вернулся к своему замыслу и, коренным образом переработав упражнения, превратил их в «Большие этюды» (1838). Но и эта редакция не удовлетворила его: в 1851 году была создана третья редакция — «Этюды высшего исполнительского мастерства»; в них десять пьес из двенадцати получили программные названия. Этюды разнообразны по техническим приемам и содержанию. В них, согласно классификации Листа, представлены четыре вида фортепианной техники: а) октавы и аккорды, б) тремоло, в) двойные ноты, г) гаммы и арпеджио. Вместе с тем пейзажные зарисовки соседствуют с фантастическими сценами, а лирические настроения — с героическими.
Свободно-импровизационная «Прелюдия» (№ 1, C-dur) вводит в цикл. За ней следуют стремительный этюд в характере токкаты (№ 2, a-moll) и светлый, задумчивый «Пейзаж» (№ 3, F-dur), близкий по настроению «Первому году странствий». Остро драматичен «Мазепа» (№ 4, d-moll), снабженный цитатой из одноименного стихотворения Гюго. «Блуждающие огни» (№ 5, B-dur) заставляют вспомнить причудливо фантастические пьесы Мендельсона или Берлиоза.
Затем идут три героических этюда — «Видение» (№6, g-moll), навеянное торжественной картиной погребения Наполеона, «Героика» (№ 7, Es-dur) в характере блестящего марша и мрачно фантастическая «Дикая охота» (№ 8, c-moll).
Героические образы сменяются лирическим «Воспоминанием» (№ 9, As-dur), с нежной, певучей мелодией и свободно-импровизационным изложением в духе шопеновских ноктюрнов. Скорбные вздохи, стоны, страстная мольба слышатся в стремительно прерывистой мелодии следующего этюда (№ 10, f-moll). Спокойны и величавы «Вечерние гармонии» (№11, Des-dur). Завершает цикл «Метель» (№ 12, b-moll) — вновь пейзажная зарисовка вихревого движения.
Следующий цикл этюдов связан с увлечением Листа исполнительством Паганини. Как и многие другие композиторы (Шуман, Брамс, позже Рахманинов), он задумал передать на фортепиано совершенную технику итальянского скрипача, не копируя скрипичных приемов, но воссоздавая их в соответствии со спецификой своего инструмента. Этому посвящены «Большие этюды по Паганини» (первая редакция — 1838, окончательная — 1851), среди которых наибольшую популярность завоевали №3 («Кампанелла» gis-moll) и № 6 (a-moll); обе пьесы написаны в вариационной форме.
Помимо названных двух сборников, имеются у Листа и другие программные этюды, отмеченные значительным содержанием. Так, поэмный склад присущ «Шуму леса», где переданы излюбленные романтиками образы природы (ср. аналогичную картину в опере Вагнера «Зигфрид»), и «Хороводу гномов», предвосхищающему сказочно-фантастические пьесы Грига (оба этюда созданы около 1863 года).
Музыка вдохновляет. Она вызывает в обыкновенном человеке желание творить, желание сделать что-то красивое, совершить что-то хорошее, нужное, полезное, желание улучшить себя, свою жизнь, окружающий мир. «Музыка, — писал Стендаль, — когда она совершенна, приводит сердце в точно такое же состояние, какое испытываешь, наслаждаясь присутствием любимого существа, то есть она дает, несомненно, самое яркое счастье…» О том же говорил в своем стихотворении и великий А. С. Пушкин:
Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает,
Но и любовь — мелодия…
Но все это, на мой взгляд, больше относится к музыке классической. Ведь в музыке, как и в любом искусстве, есть много разновидностей, множество разных направлений и стилей. Музыка делится на классическую и современную, инструментальную и вокальную, хоровое исполнение и т. д. Наверное, можно сказать, что музыка во многом отвечает потребностям века, потребностям эпохи, общества. Я не хочу сказать, что в прошлые времена люди были лучше, духовно богаче, глубже и серьезнее воспринимали окружающую действительность. Но раньше самой музыке отводилась другая роль. Потому и содержание ее, и характер были другими. Для прослушивания музыкальных произведений специально собирались люди, для этого отводились специальные залы, создавалась соответствующая обстановка.
Сейчас же музыка сопутствует нам постоянно: на улице, в кафе, в магазинах, в транспорте. Мы слушаем музыку, делая уроки, убирая в квартире, общаясь с друзьями, гуляя с собакой, принимая ванну… Мы напеваем знакомую легкую мелодию, когда причесываемся перед зеркалом или гладим юбку перед дискотекой. Мы танцуем под музыку на самой дискотеке — причем танцы эти также не похожи на старинные вальсы. Мы иногда даже не задумываемся над словами, над смыслом современных песен — главное, чтобы была легкой и непринужденной мелодия. Трудно представить себе, чтобы кто-то ставил на печку чайник или жарил яичницу под симфонии Бетховена или Чайковского. А вот незамысловатый мотивчик вроде: «Ля-ляля, фа-фа-фа» очень легок в исполнении и довольно быстро способен поднять настроение и отогнать грустные мысли (а иногда — мысли вообще!).
Конечно, есть среди современных музыкальных произведений и довольно серьезные вещи, заставляющие сердце сжиматься или учащенно биться, произведения, которые с первой же ноты погружают в размышления — о любви, о жизни, о судьбе, о дружбе и т. д. Эти произведения вызывают искренние слезы или счастливый восторг. И при этом не важно, отвечает ли содержание песни твоему душевному состоянию или же ты просто проникаешься историей героя. Таким образом, как современная, так и классическая музыка может представать в различных обликах, вызывать различные эмоции. И если это действительно настоящая музыка, а не просто песня-однодневка, то и в прошлые времена, и сегодня она открывает перед нами душу автора, заставляя радоваться, грустить, разочаровываться и верить вместе с ним.
«Я считаю невозможным сочинять музыку, которая не прочувствована мною вполне; это кажется мне ложью, ибо ноты имеют такой же определенный смысл, как и слова — быть может, еще более определенный», — говорил композитор Ф. Мендельсон.
И если бы все современные композиторы точно так же относились к своему творчеству, современная музыка обладала бы такой же силой воздействия на людей, как классическая. На сегодня это, к сожалению, не так. А может быть, нам в современном мире просто некогда погружаться в мир музыки. Может быть, у нас нет возможности посвящать музыке столько времени, сколько она требует? Может быть, сама жизнь выдвигает требования и диктует свои условия и нам, и искусству? Хорошо это или плохо — наверное, покажет время. А пока — пусть живет музыка! И пусть каждый находит в ней то, что он ищет, то, что ему необходимо именно здесь и именно сейчас.