Событиями монголо-татарского нашествия вызвано появление в древней литературе поэтического произведения "Слово о погибели Русской земли". Как считают ученые, оно было написано автором южнорусского происхождения в северо-восточной Руси не позже 1246 года.
Центральная тема "Слова" – скорбь о Русской земле, поруганной иноземными захватчиками. Тема эта развернута автором на основе контрастного противопоставления разорения Руси и ее недавнего прошлого. Неизвестный автор слагает гимн родине — "светло светлой" и "красно украшенной". С болью утраты рисует природные богатства, необъятные просторы, былое величие. В его изображении Русь, уже давно разрозненная на отдельные княжества, едина. Оплакивая "погибель" своей родины, автор отражает народную оценку событий, народную скорбь о постигнувшей Русь беде.
В "Слове" дается идеальный образ русского князя — Владимира Мономаха, перед которым трепетали все окрестные народы и племена: "половцы детей своих пугали в колыбели, а Литва из болота на свет не показывалась, а угры каменные города крепили железными воротами, чтобы на них великий Владимир не наехал..."1. Даже византийский император посылал Мономаху дары, чтобы он Царьград не взял. Этот гиперболизированный образ великого князя воплощает идею сильной княжеской власти, воинской доблести. В период монголо-татарского нашествия и военного поражения Руси напоминание о силе и могуществе Мономаха служило укором современным князьям и вселяло надежду.
"Слово" прославляет свое отечество: "О, светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами ты нас дивишь: дивишь озерами многими, реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями чудными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами чудными, садами монастырскими, храмами церковными и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими! Всего ты исполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!"2. Автор стремится пробудить чувство гордости за свою родину. Произведение звучит патриотически.
Не случайно, что "Слово о погибели Русской земли" было поставлено перед началом "Повести о житии Александра Невского".
<span>Я устал от нежных снов,
От восторгов этих цельных
Гармонических пиров
И напевов колыбельных.
Я хочу порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я хочу горящих зданий,
Я хочу кричащих бурь!
Упоение покоя —
Усыпление ума.
Пусть же вспыхнет море зноя,
Пусть же в сердце дрогнет тьма.
Я хочу иных бряцаний
Для моих иных пиров.
Я хочу кинжальных слов,
И предсмертных восклицаний!</span>
Благородный разбойник превращается в несчастного любовника; несчастного при любом исходе событий — брак с лесным атаманом не сулит возлюбленной ничего, кроме тревоги, испытаний и — в каком-то смысле — позора. Его счастье равносильно ее несчастью, и наоборот, а счастья друг без друга они не мыслят. Потому-то, когда Марья Кириловна, сосватанная за старого утонченно-сластолюбивого князя Верейского, просит ее похитить, Д. — чья мечта исполняется! — закрывает глаза руками и, кажется, задыхается от невидимых слез ужаса. И при этом — в его сердце все равно «нет места ненависти» ; по самоощущению он не атаман, не народный мститель, он — дворянин, он — человек. Зато социальная жизнь, обрекающая его, — бесчеловечна.
<span>В том-то и состоит истинная трагедия Д. , в том-то и заключена истинная вина Троекурова, что честный русский дворянин, романически привязанный к отцу, к дому, к мысли о семье, поставлен в положение, из которого вообще нет выхода. (Кистеневская роща — это уход, а не выход. ) Беспросветная нищета равнозначна социальному самоубийству; подчинение троекуровскому самодурству равнозначно потере дворянского (оно же человеческое) достоинства; бунт, во-первых, лишает надежды на счастье, во-вторых, не может быть до конца благородным.</span>
