Какое дерево или кустарник посадить во дворе городского многоэтажного дома?
2 ответа:
Читайте также
Какие-то головотяпы разбазарили казённые средства на деревья, не способные выжить на загазованном участке, так неужели из-за этого нужно вообще отказаться от озеленения города? А как насчёт старинной народной идеи подумать головой, а потом уже делать? Я уж боюсь представить, что там на проспекте Мира в городе N за экологическая катастрофа такая, что невозможно найти деревья, способные прижиться?
Город N со страшным проспектом Мира - не единственное место за Земле, где пытаются решить проблему зелёных насаждений. Не думаю, что там движение интенсивней, чем на шоссе, вокруг которого растут разные деревья, в том числе и целые участки хвойного леса там, где я живу. Попытка влезть в этот лес, выкопать из него что-либо и перенести куда бы то ни было может вылиться от штрафа (максимально - € 20 250) до трёх лет тюрьмы. Потому что ничейных лесов не бывает. Лес - это всегда чья-то собственность: частная, муниципальная, федеральная - и несанкционированное изъятие любых ценностей с этой территории является воровством.
Отдельное слово о многодетных семьях. Чуть что - выносят эти семьи как знамя и размахивают им перед глазами почтеннейшей публики. Согласно некоторым доброхотам этим семьям постоянно нужно что-то отдать. Большинство таких семей размножается с идеей о том, что государство им должно что-то, что они ему милость какую-то оказывают, мультиплицируя вариации своего ДНК.
У кого есть здоровье и желание завести большую семью -
но именно Бог, а не налогоплательщик Вася Пупкин в помощь. Потому что Васе Пупкину не чужих детей содержать хочется, а дышать чистым воздухом на проспекте Мира и видеть никем не изувеченный лес на выезде из города. Вася Пупкин также имеет право проголосовать на выборах на любых уровнях власти именно за такие партии и депутатов, которые решат вообще ничего и никогда не давать многодетным семьям. Детишек жаль, они не виноваты, что их родители халявщики или не привыкли думать, на какие средства жить, но это жалость с прочно застёгнутым кошельком.