Я очень хотела хорька. Мне его подарили на мой День Рождения. Сначала мы с ним не очень друг друга понимали, но один раз он застрял в дырке. Я его вытащила, но он мне всё равно не доверял. Таких случаев было несколько. После всех моих выручек мы очень хорошо подружились! Теперь хорёк меня любит и ходит за мной по пятам...
Тема судьбы, роковой случайности звучит во многих произведениях Пушкина, но наиболее яркое выражение она нашла в цикле повестей, объединенных названием «Повести Белкина». В повести «Станционный смотритель» случайный проезжий вторгается в жизнь Семена Вырина, ломая ее. Случайная обида чуть не стала причиной гибели графа Б. из повести «Выстрел». Непредвиденный случай — метель, помешал героям одноименной повести совершить роковую ошибку — заключить брак, неугодный родителям и, как видно, Богу.
Трогательна, но и заурядна история любви провинциальной барышни Марьи Гавриловны и бедного прапорщика Владимира. «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и следственно была влюблена». Повседневное однообразие и скука провинциальной жизни вкупе с будоражащими молодую кровь сюжетами любовных романов разбудили чувственность романтичной девушки. И, согласно законам жанра, выбор ее не мог упасть ни на кого, кроме бедного, но благородного юноши, традиционно не одобряемого родителями. Вся любовная история Марьи Гавриловны и Владимира похожа на бесхитростную игру больших детей: герои «...были в переписке, и всякий день видались наедине в сосновой роще или у старой часовни. Там они клялися друг другу в вечной любви, сетовали на судьбу и делали различные предположения». Невольно обращаешь внимание на атрибуты, без которых невозможно «истинное» романтическое чувство — роща, старая часовня, клятвы. Но дело, которое задумали эти большие дети — тайное венчание, отнюдь не так безобидно, как их первые попытки познать любовь. Ведь подобный брак обрекал Марью Гавриловну на полунищее существование, да и чувства, навеянные романтикой, не гарантируют прочный брак и взаимопонимание. Это понимали родители девушки, но влюбленные были далеки от реальности, это видно и из их патетического представления о том, как родители «...будут тронуты наконец героическим постоянством и несчастием любовников и скажут им непременно: «Дети! придите в наши объятия». И свершилось бы непоправимое, но на то и провидение божье, чтобы предотвращать подобные ошибки. Метель нарушила планы влюбленных, бедный прапорщик заблудился и не попал на собственное бракосочетание. Не зная, что произошло без него в церкви, думая, что невеста считает его обманщиком, он уходит на войну, где вскоре и погибает.
Для Марьи Гавриловны же этот печальный опыт становится первым этапом на пути взросления. Урок, который преподала ей жизнь, становится наказанием за легкомысленность. То, что никому из женихов «...она ...не подавала и малейшей надежды», окружающие принимали за верность прежней любви, не зная о страшной тайне девушки. Но, видимо, учитывая безгрешность помыслов молодых влюбленных, судьба смилостивилась над Марьей Гавриловной и все расставила на свои места, устроив ей встречу с человеком, богом предназначенным в мужья, и ставшим ее супругом при таких странных обстоятельствах.
<span>Мне кажется, что роковая случайность, описанная в повести, повлияла не только на внешний ход событий, но и на характер героев. Ведь, судя по тому, что Бурмин происшествие в церкви считал пусть жестокой, но шуткой, он не отличался благонравием, и был, скорее всего, довольно легкомысленным человеком. Так же, как и Марья Гавриловна, легкомысленность которой основывалась на романтических идеалах, почерпнутых из любовных романов, на жажде высокого чувства без понимания ответственности за свою судьбу и судьбу других людей. Период неизвестности, воспринятый обоими как конец дальнейшей личной жизни, сделал их серьезнее, опытнее, заставил переосмыслить отношение к жизни. Что, несомненно, заставит их бережнее относиться к обретенному счастью, ценить и уважать чувства друг друга.</span>
Читая роман «Герой нашего времени», я впервые делала то, чего не делала никогда раньше. Я подчёркивала и выделяла в тексте умные мысли. К концу прочтения практически вся книга оказалась у меня исчерчена горизонтальными полосами. Когда Лермонтов писал этот роман, Печорин отражал собой «пятно» общества, он отражал собой сильного, умного человека, который противостоит обществу, но, к сожалению, в результате этого противостояния, становится «таким привлекательным злом». Если раньше такие люди, способные противостоять остальному человечеству, встречались редко, и их не любили, то сейчас таких людей практически не осталось вовсе, но они стали особенно ценны.
«Печорин – герой нашего времени» - мне кажется, эту фразу можно будет произнести и через тридцать, и через пятьдесят лет, но она останется актуальной. Печорин постоянно находился в поиске себя, постоянно задавал себе вопрос: «Кто Я?», но умер так и не найдя ответа. Хорошо это или плохо? Я думаю, что это хорошо. Если бы он получил ответ на свой вопрос, он состарился и умер бы в скуке. Несмотря на то, что для разгадки своего вопроса, Печорин играет чужими судьбами, вмешивается в чужие жизни, ему можно это простить. Но как, как можно простить человеку решение чьей-либо судьбы в своё спасение? Печорин спасал не себя, он спасал общество. Спасал от гниения и разрушения, спасал от единообразия, спасал и от тоски, в конце концов. Мне очень понравился этот роман. В нём на примере нескольких главных персонажей можно проследить линии судеб большинства человечества. Ведь до сих пор у нас встречаются и подлые, лживые Грушницкие, и великодушные, открытые сердцем Максим Максимычи, мудрые доктора Вернеры, и с виду неприступные Княжны Мэри…
Задавать себе вопросы полезно, отвечать на них — опасно. Ведь ответы на «судьбоносные» вопросы чреваты последствиями, вплоть до раскола общества.
Давая оценку преобразованиям Петра Великого, наш знаменитый историк В. Ключевский говорил, что это была борьба деспотизма с косностью народа. Петр надеялся «грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе», «водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности», он пожелал, «чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно». «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времен Петра два века и доселе не разрешенная». Складывается впечатление, что эти слова написаны совсем недавно, а ведь им уже полтора века.
Вот и выходит, что так и не нашли мы «проклятые ответы» на «проклятые вопросы» истории?!
Еще А.С. Пушкин предупреждал об опасности быть ленивым и нелюбопытным в отношении собственного прошлого. В последнее время возрос интерес читателей к историческим работам, в которых авторы пытаются с новых, более объективных позиций по возможности понять, осмыслить «неуловимый ход истории». В переломные моменты развития общества, которые ощущаются как «разрыв времен», когда рушатся устои прежнего порядка и сложившихся отношений, наверное, всякий образованный человек, вглядываясь в прошлое, стремится глубже уяснить происходящие перемены, предугадать ход событий.
Это тем более естественно, что в самой исторической науке протекает болезненный и противоречивый процесс переосмысления многих имевших место фактов и событий как в далеком, так и в относительно недавнем прошлом. Одни историки ощущают это как утрату привычного пространства проблем и способов их решения. Для других — это очищение научно-интеллектуальной мысли от догм и ограничений. Впрочем, подобное очищение от догм и задекларированная деполитизация исторической науки в последнее время обретают характер новой политизации.
Долгое время история представлялась как процесс неуклонного восхождения человечества по «лестнице прогресса». Кощунством считалось рассматривать какие-либо вероятностные сценарии истории. Фраза «что было бы, если бы…» считалась абсолютно неприемлемой для серьезного ученого. «История не знает сослагательного наклонения» — категоричность этой установки отбивала всякое желание спорить.
