В одном из своих самых известных произведений - стихотворении “Смерть поэта”, написанного после трагической гибели А. С. Пушкина, - молодой поэт выступил как выразитель гнева народного, защитник славы народной и русской национальной культуры. Лирика Лермонтова, как писал Луначарский, — “это последнее эхо декабрьского восстания”. Его по праву можно назвать одним из основоположников реализма в русской литературе. Его лирика носит революционный характер, в ней выражен протест против самодержавия и рабства в лице крепостного права, в ней звучит презрение к современности, жажда борьбы, отчаяние от сознания одиночества. Стихи Лермонтова носят исповедальный характер.
<span> Творчество М. Ю. Лермонтова разнообразно. Он затрагивает в нем разные темы: тема поколения, отрицания современной действительности, тема одиночества, любви, дружбы, родины и другие. </span>
<span> Одной из таких тем в лирике Лермонтова является тема поэта и поэзии. Поэт, образ которого возникает в лермонтовских стихотворениях, — это человек с твердой и страстной волей. </span>
В стихотворении “Поэт” (“Когда Рафаэль вдохновенный”, 1828), одном из первых стихотворений Лермонтова, поэт сравнивается с художником, который, восхищенный своим искусством, “перед картиною упал”. Но вскоре этот порыв восхищения проходит, и художник о нем забывает. Лермонтов пытается понять сущность поэта и такого явления, как вдохновение:
<span> </span>
<span> </span>
Дикий-находящийся в первобытном сосотоянии.диковинный-необыкновенный,странный. чудесный-являющийся чудом совершенно небывалый,необычный.чудовищный-представляющий собой чудовище,вызывающий чувство ужаса.
Содержание повести Пушкина «Капитанская дочка» нам всем хорошо известно — это воспоминания пожилого офицера, Петра Андреевича Гринева, о своей молодости, о пугачевском восстании, тех исторических событиях, невольным участником которых он оказался. Однако смысл «Капитанской дочки» более глубок, более тонок, более сакраментален. Смысл этот открывается при более внимательном чтении произведения, в процессе которого взаимоотношения двух героев — Гринева и Пугачева — предстают как величайший акт милосердия, выявления в человеке его Божественного начала.
Вспомним первую встречу героев. Вот незнакомый мужичок спасает Гринева во время бурана: показывает ему и Савельичу дорогу к постоялому двору. В благодарность Гринев подносит ему стакан вина, а потом дарит ему свой заячий тулуп.
Для Савельича услуга, оказанная мужиком «барскому дитяти», — естественна. Здесь нет речи о том, что дядька Гринева — холоп, нет, Савельич просто признает справедливость настоящего «мироустройства», существующих в обществе социальных отношений. К тому же Петруша не просто «барское дитя», а его любимый воспитанник. Как же не спасти его в лютый буран? Однако сам Гринев вовсе не считает, что посторонний, незнакомый человек, пусть даже мужик, обязан оказывать ему услуги. Это очень важная черта в характере героя. Людей он оценивает не с точки зрения их социального положения и вытекающих отсюда последствий, а лишь по внутренним качествам их и поступкам. В этом, безусловно, сказывается идеализм юности, но в целом черта эта сохраняется в герое на протяжении всего повествования.
Именно такое миросозерцание рождает в Гриневе желание что-нибудь сделать для вожатого, как-то помочь ему, отблагодарить. Однако образ Гринева реалистичен, что подразумевает многогранность и объемность характера, особую сложность психологии героя, обусловленной социальными условиями, возрастом и т. д.
Поэтому в этом подарке — не только благодарность за спасенную жизнь. Это еще и желание почувствовать себя взрослым, независимым, даже бывалым мужчиной, способным сделать такой подарок. Здесь, как и в истории с Зуриным, Гринев хочет показать Савельичу, да и всем присутствующим, что перед ними не недоросль, путешествующий со своим дядькой, а уже барин, офицер, следующий к месту своего назначения.
Вместе с тем, в подарке этом много детскости. Гринев дарит вожатому тулупчик, который мал и ему самому. Тулуп не подходит мужику, он ему узок и трещит по швам, когда тот примеряет его. Однако Пугачев остается «чрезвычайно доволен». «Награди вас бог за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей», — говорит он Гриневу. Именно здесь впервые возникает между героями понимание, чувство взаимной благодарности, возможно, симпатии.
Вот вторая встреча героев. Бунтовщики захватили Бело-горскую крепость, и уже должны были повесить героя, как и остальных офицеров, но Пугачев вдруг узнает Савельича и сохраняет Гриневу жизнь. Вечером в беседе наедине Пугачев говорит: «...я помиловал тебя за твою добродетель, за то, что ты оказал мне услугу, когда принужден я был скрываться от своих недругов».
И далее писатель как будто начинает испытывать это великодушие в Пугачеве, предлагая ему все новые и новые ситуации, все более трудные задачи. Вот Гринев отказывается от предложения Пугачева присоединиться к бунтовщикам. «Я природный дворянин; я присягал императрице: тебе служить не могу», — «с твердостию» говорит он. И опять Пугачев ведет себя достойно, лишь потребовав с Гринева обещания не выступать против восставших. Но и такого обещания не может дать ему офицер, присягавший императрице. Пугачев, пораженный искренностью молодого человека, не держит на него зла: «Казнить так казнить, миловать так миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь».
М. Цветаева называет эту сцену «очной ставкой» внутри каждого из героев. «Очная ставка Долга — и Бунта, Присяги — и Разбоя, и гениальный контраст: в Пугачеве, разбойнике, одолевает человек, в Гриневе, ребенке, одолевает воин», — замечает поэтесса.
Ключевые слова: Русская литература
Начало XVIII столетия, по мнению многих современных исследователей, не совсем совпадает с началом новой эпохи в развитии русской литературы. Петровская эпоха, с которой начинаются традиционные курсы истории русской литературы XVIII века, стала переломным моментом в истории русской государственности и культуры, но все-таки вряд ли была поворотным моментом в литературе. Скорее в это время продолжался обозначившийся во второй половине предшествующего столетия переход от древнерусской, средневековой литературы к литературе новой. Глубокие качественные изменения во всех областях секуляризирующейся культуры наложили свой отпечаток и на литературу, в которой уже со второй половины XVII века усилился интерес к изображению человеческой личности, углубился драматизм понимания жизни, появились новые роды и виды литературных произведений (панегирическая и любовная лирика, школьная и придворная драма). Именно во второй половине XVII века начался продолжавшийся в Петровскую эпоху активный процесс освоения разнообразного западноевропейского художественного опыта, его самобытной и творческой переработки.
Усвоение нового не означало решительного разрыва с отечественными литературными традициями, а во многом позволяло и в дальнейшем развивать целый ряд особенностей именно русской национальной культуры. Русский XVIII век часто называли периодом «ускоренного» развития литературы, ведь менее чем за сто лет русская литература прошла путь, на который большинству западных литератур потребовался значительно более длительный срок. Вслед за появлением барокко в России утверждается классицизм, а вскоре зарождаются и достигают расцвета сентиментализм и литературных направлений, в результате чего границы между ними оказываются весьма относительными.
При этом русская литература XVIII века создавалась в условиях постоянно расширявшихся, оживленных контактов России и Запада. Образованные русские люди в это время, как правило, хорошо знали французский язык, многие из них читали на двух-трех современных европейских языках и как минимум одном древнем. Произведения французской, английской, немецкой философии, литературы, публицистики были им хорошо известны в подлиннике, но на протяжении всего XVIII века увеличивалось число и совершенствовалось качество переводов с древних и с основных европейских языков. Русская литература и культура XVIII века не только сознавала себя органической частью европейского культурного движения своего времени, но и стремилась к творческому соревнованию с литературами других народов Европы, и прежде всего - с наиболее прославленной и авторитетной в те годы французской литературой XVII-XVIII вв.