И вот они уже вдвоем бежали к школе через парк. Большая
двухэтажная школа из красного кирпича, с светлыми классами, с большим
гимнастическим залом, была расположена у главных ворот парка, против
здания треста «Краснодонуголь» . Школа была пуста и закрыта на ключ. Но,
исходя из благородных целей, какие они преследовали, Сережка не
посчитал для себя зазорным, наломав пук ветвей, с их помощью выдавить
одно из окон в первом этаже, выходящее в глубину парка. Сердца их
благоговейно замерли, когда они, на цыпочках ступая по половицам, прошли
через один из классов в нижний коридор. Тишина стояла во всем этом
пространном здании, малейший шорох, стук гулко отзывались вокруг. За эти
несколько дней многое сместилось на земле, и многие здания, как и люди,
потеряли прежнее свое звание и назначение и еще не обрели нового. Но
все-таки это была школа, в которой учили детей, школа, в которой Валя
провела много светлых дней своей жизни. Они увидели дверь с
дощечкой, на которой написано было: «Учительская» , дверь с дощечкой:
«Директор» , двери с дощечками- «Кабинет врача» , «Физический кабинет» ,
«Химический кабинет» , «Библиотека» . Да, это была школа, здесь
взрослые люди, учителя, учили детей знанию и тому, как надо жить на
свете. И от этих пустых классов с голыми партами, помещений, еще
хранивших специфический школьный запах, вдруг повеяло на Сережку и на
Валю тем миром, в котором они росли, который был неотъемлем от них и
который теперь ушел, казалось, навсегда. Этот мир казался когда-то таким
обыденным, заурядным, даже скучным. И вдруг он встал перед ними такой
неповторимо чудесный, вольный, полный откровенных, прямых и чистых
отношений между теми, кто учил и кто учился. Где они теперь, и те и
другие, куда развеяла их судьба? И сердца и Сережки и Вали на мгновение
распахнулись, полные такой любви к этому ушедшему миру и смутного
благоговения перед высокой святостью этого мира, который они в свое
время не умели ценить. Они оба испытывали одни и те же чувства и
без слов понимали это, и за эти несколько минут они необыкновенно
сблизились друг с другом. Узкой внутренней лестницей Валя вывела
Сережку на второй этаж и еще выше, к маленьким дверям, ведущим на
чердак. Двери были закрыты, но это не обескуражило Сережку. Пошарив в
кармане брюк, он достал складной ножик, сервированный многими другими
полезными предметами, среди которых была и отвертка. Вывернув винтики,
он снял ручку двери так, что замочная скважина предстала перед ним как
бы обнаженная. - Классно работаешь, сразу видно, что профессиональный взломщик, - усмехнулась Валя. - На свете, кроме взломщиков, есть еще слесаря, - сказал Сережка и, обернувшись к Вале, улыбнулся ей.
Поковыряв в скважине долотцом, он открыл дверь, и на них пахнуло жаром
от накалившейся на солнце железной крыши, запахом нагретой чердачной
земли, пыли и паутины. Пригибаясь чтобы не задеть головой балок,
они пробрались к одному из чердачных окон, сильно запыленному, и, не
вытерев окна, чтобы их нельзя было увидеть с улицы, прижались лицами к
стеклу, едва не касаясь друг друга щеками. Из окна им видна была
вся Садовая улица, упиравшаяся в ворота парка, особенно та сторона ее,
где стоял стандартный дом обкома партии. Прямо перед их глазами на углу
улицы видно было двухэтажное здание треста «Краснодонуголь» . С
того момента, как Сережка покинул Верхнедуванкую рощу, и до того
момента, как они вместе с Валей прижали свои лица к пыльному чердачному
стеклу, прошло довольно много времени: немецкие части успели войти в
город, по всей Садовой улице теснились машины, и там и здесь видны были
немецкие солдаты. «Немцы… Вот они какие, немцы! Немцы у нас в
Краснодоне» , - думала Валя, и у нее колотилось сердце, и грудь ее
вздымалась от волнения.
<span>"Благородное животное" У этого (редкого грациозного оленя-м.р..Р.п.) (стройные и сильные ноги-И.п.), нежная шерсть-ж.р.И.п., красивая голова-ж.р.И.п.... В отличие от обыкновенных оленей-Р.п., у пятнистых оленей-Р.п. шерсть на спине покрыта белыми пятнами-Т.п.. Словно чудесные белые цветы-И.п. раскиданы по красноватой попоне-ж.р.Д.п.. </span>