Ровена-знатная саксонка, ее опекал Седрик Ротервудский. Опекун боготворит ее, ни в чем ей не отказывает и связывает с ней свои надежды на возобновление власти саксов. Из-за этого он даже выгоняет своего сына и лишает его наследства. Однако Ровена решительно противостоит браку без любви с потомком княжеского рода Альтестаном.
<span>— Приор Эймер, — сказал храмовник, — вы большой любезник, знаток женской красоты и не хуже трубадуров знакомы со всем, что касается уставов любви; но эта хвалёная Ровена должна быть поистине чудом красоты, чтобы вознаградить меня за снисходительность и терпение, которые мне придётся проявить, чтобы снискать расположение такого мужлана и мятежника, каков, по вашим словам, её отец Седрик. </span> <span>— Седрик ей не отец, а только дальний родственник, — сказал аббат. </span> <span>— Она происходит из более знатного рода, чем он. Он сам напросился ей в опекуны и привязан к ней так, что и собственная дочь не была бы ему дороже. О красоте её вы в скором времени сможете судить сами. И пусть я буду еретиком, а не истинным сыном церкви, если белизна её лица и величественное и вместе кроткое выражение голубых глаз не изгонят из вашей памяти черноволосых дев Палестины или гурий мусульманского рая. </span>
<span>...Ровена была прекрасно сложена и высока ростом, но не настолько высока, однако ж, чтобы это бросалось в глаза. Цвет её кожи отличался ослепительной белизной, а благородные очертания головы и лица были таковы, что исключали мысль о бесцветности, часто сопровождающей красоту слишком белокожих блондинок. Ясные голубые глаза, опушённые длинными ресницами, смотрели из-под тонких бровей каштанового цвета, придававших выразительность её лбу. Казалось, глаза эти были способны как воспламенять, так и умиротворять, как повелевать, так и умолять. Кроткое выражение больше всего шло к её лицу. Однако привычка ко всеобщему поклонению и к власти над окружающими придала этой саксонской девушке особую величавость, дополняя то, что дала ей сама природа. Густые волосы светлорусого оттенка, завитые изящными локонами, были украшены драгоценными камнями и свободно падали на плечи, что в то время было признаком благородного происхождения. На шее у неё висела золотая цепочка с подвешенным к ней маленьким золотым ковчегом. На обнажённых руках сверкали браслеты. Поверх её шёлкового платья цвета морской воды было накинуто другое, длинное и просторное, ниспадавшее до самой земли, с очень широкими рукавами, доходившими только до локтей. К этому платью пунцового цвета, сотканному из самой тонкой шерсти, была прикреплена лёгкая шёлковая вуаль с золотым узором. Эту вуаль при желании можно было накинуть на лицо и грудь, на испанский лад, или набросить на плечи. </span> <span>Когда Ровена заметила устремлённые на неё глаза храмовника с загоревшимися в них, словно искры на углях, огоньками, она с чувством собственного достоинства опустила покрывало на лицо в знак того, что столь пристальный взгляд ей неприятен. Седрик увидел её движение и угадал его причину. </span> <span>— Сэр рыцарь, — сказал он, — лица наших саксонских девушек видят так мало солнечных лучей, что не могут выдержать столь долгий и пристальный взгляд крестоносца.</span>
Сотрудники по работе всегда подшучивали и дразнили его за то, что он постоянно такой задумчивый ходит, ничего не замечает. Они не могли терпеть его невнимания и даже толкали его, чтобы он хоть как-то да отреагировал. Основная причина их издёвок заключалась в том, что Башмачкин носил старую шинель уже много лет и она уже рвалась во всех местах. Мол, "Работает в департаменте, а в чём ходит...". На их дразнилки он отвечал тихо и спокойно: "Почему вы меня обижаете?".
Сослуживцы относились к нему так до тех пор, пока он не сделал обновку. Но всё равно, они не стали его уважать, ведь вспомнили о его существовании только когда он уже 4 дня, как мёртвый лежал. Спохватились, что на работе его нет, а уже поздно было.
Хах)<span><span>Я - пивная кружка. Мне приснилось, что меня не будят каждые пол-часа, и не пьют из меня вонючее пиво. Ладно бы, если бы хозяин бы меня мыл, но мыли меня последний раз 11 месяцев назад, когда к хозяину приезжала его бывшая жена, чтобы проверить, как мой хозяин живет, и привезла ему еды, и вымыла ему всю посуду, а из посуды - была только одна я, да штопор. Вообще-то, когда я сплю - я мечтаю о немецком баре, где меня моют после каждой порции, а не раз в год. Но я понимаю, что жизнь моя сложилась иначе. Однако, мы - пивные кружки - хозяев не выбираем. Мы с ними живем и умираем. Осталось только мне ждать, когда он случайно уронит меня со стола, или в сердцах кинет меня об стенку, и я попаду в рай для пивных кружек... Больше всего мне по телевизору нравится смотреть репортажи про пивной фестиваль "Октоберфест", это мечта всей моей жизни... Я знаю, что это - сказка, но все равно она мне снится каждую ночь...</span> </span>