Ария Рахили
Бедный певец
Большая ария для Л. Джулини
Венецианская ночь
Вокальное трио ре мажор
Голос с того света
Горько мне, красной девице
Дуэт с речитативом для баса и тенора (не сохранился)
Желание («Ах, если б ты была со мной»)
Итальянская баркарола для голосов (не сохранилась)
К Молли
«Лила в черной мантии» (не сохранилась)
Молитва для театра («Боже, мощной десницей твоей»)
О, дева чудная моя
Победитель
Пролог на кончину Александра 1 и восшествие на престол Николая I (для тенора-соло, смешанного хора и оркестра, слова Опидора, перевод И. Ф. Тюменева, новый русский текст С. В. Гинзберг) 1826
Романс «Венецианская ночь» можно смело отнести к числу самых поэтичных и светлых романсов М. Глинки. Стиль Глинки – зрелого художника – здесь уже вполне сформировался. Это истинная баркарола, созданная под впечатлением итальянских народных песен. Этот романс образно передает впечатление русского художника от южной природы, ласкового моря и «сладостных напевов» Италии.
Ритм баркаролы здесь служит основным средством для создания музыкального пейзажа.10 Мерное ритмическое покачивание, «всплески волн» в аккомпанементе и легкая, словно воздушная мелодическая линия выразительно оттеняют поэтическое ощущение природы. Музыка романса полна светлого безмятежного чувства; она пленяет классической ясностью и целомудренностью.
Для романса М. Глинка взял первые три строфы стихотворения И. Козлова. Они действительно создают чарующий пейзаж. Это очень близко по настроение к итальянским пейзажам Сильвестра Щедрина (1791–1830).
Но стихотворение И. Козлова – это не только пейзаж. «Венецианская ночь» напечатана в альманахе А. Бестужева и Рылеева «Полярная звезда» на 1825 год и явно посвящена памяти Байрона11 и оплакивающей его гибель графине Терезе Гвиччьоли.12 Начиная с четвертой строфы, ситуация, на которой построена эта «фантазия» (как определил сам Козлов свое стихотворение), проясняется вполне отчетливо.13
Подробнее - на Znanija.com -
znanija.com/task/22308320#readmore
Царевна с полотна Врубеля таинственна и загадочна, лицо её печально. Изображена Царевна-Лебедь на фоне спускающихся над морем сумерек, узкой полоски заката на горизонте и далёкого города (фоном послужили декорации к спектаклю — город Леденец, выполненные художником).
«Но картина — не костюмированный портрет артистки, это чарующий миф о высшей красоте, о тайне её проявления в мире. В эстетике символизма лебедь олицетворяет вдохновение, которое может и возвысить душу, и привести её к познанию тёмных, таинственных сторон жизни. Художник наделяет свой образ демоническими чертами. Царевна-Лебедь — существо двойственной природы, она олицетворяет две стихии — тёмную, холодную водную и одновременно устремленную ввысь воздушную, небесную. Художник пытается уловить момент превращения девы в птицу, чудесную метаморфозу форм, словно тающих в последних лучах заката. Он передаёт ускользающее движение уходящей царевны. Изображение кажется бесплотным призрачным видением»[5].
А. П. Иванов говорил об этой картине: «Не сама ли то Дева-Обида, что, по слову древней поэмы, „плещет лебедиными крылами на синем море“ перед днями великих бедствий?», имея в виду персонаж из «Слова о полку Игореве».
Отношение к музыке Шнитке менялось не раз: в 1980-е годы вокруг него был ореол pop-star, я помню эту атмосферу. Потом интерес упал — думаю, по той простой причине, что очень легко приклеить ярлык на любого композитора, писателя, художника. Я в связи с этим вспоминаю слова Айвза, которым когда-то был увлечен, я написал о нем книгу: Айвз говорил, что Бог и природа создают луга, поля, долины, музыку, а человек ставит заборы и приклеивает ярлыки.
Соль си ре бемоль - соль си ре,
ми соль си бемоль - ми соль си
